– Мне, по крайней мере, не приходится все время пялиться на твое тело.
– Это ее выбор, – ответил Сэт. – Либо оранжевый мех, либо мизерный клочок земли. – Он рассмеялся. – Мне кажется, Далия тебя услышала.
– Зачем ты это сказал?
– Икбал начал жонглировать камнями. – Одной рукой он подбрасывал их высоко в воздух, а противоположной пытался поймать. Выходило не так уж плохо; Сэт не знал, нашла ли Далия способ быстро подавать ему нужные сигналы, но это представление явно придавало ее зрению разнообразия.
– Так что, выдвигаемся? – нетерпеливо спросила Ада.
– Выдвигаемся. – Сэт мельком взглянул на Далию, радуясь, что она не видит его лица. – Счастья тебе! – прокричал он. – Будь осторожнее! И берегись холода!
– Ты тоже, – крикнула она в ответ.
Сэт ждал, на случай если Ада хотела что-то сказать Далии напоследок, но их пара уже наверняка успела передать друг другу слова прощания. Он протянул руку к рычагу, отвечавшему за сцепление с салазками, и опустил их в воду. Энергичный и ровный поток воды заструился вверх по образовавшемуся уклону, и лодка начала удаляться от берега.
Он взглянул вверх, на серо-голубую чашу, пытаясь заприметить навигационные подсказки, которые потребуются, чтобы добраться до ведущего на север течения. Затем он снова перевел взгляд на берег реки, где ухали и клекотали южанцы. Далию уже было почти не разглядеть; сейчас он видел лишь тонкие балки пирамиды, служившей ей своеобразным скелетом.
Он поднял одни из салазок, дав лодке развернуться на три четверти в направлении к черному устью провала. Предстоящее путешествие, как и прежде, внушало страх, но теперь они, по крайней мере, набрались сил и запаслись провизией, насколько это вообще было возможно в их положении. – Я, блин, дождаться не могу, когда снова смогу ходить! – прокричал он Аде. – Пусть даже и с ходулей.
– Да уж, – хмуро ответила Ада.
– Ты в порядке? – спросил Сэт.
– Переживу.
Сэту не хватило духу заверить Аду в том, что она приняла верное решение. – Далия будет счастлива, – добавил он. Об этом Сэт мог сказать с полной уверенностью. Даже если большинство южанцев воспринимали ее лишь с точки зрения практической пользы, как минимум одного из ее судьба заботила по-настоящему.
– Далия знала, что мы не ее родители, она сама мне об этом сказала, – призналась Ада. – Она все обставила так, будто смущаться следовало именно ей – ведь это ей в голову пришла настолько детская и наивная мысль.
– Хорошо, что она это понимает. – Сэт наблюдал за приближайщейся бездной разлома, вокруг которой исчезали последние проблески света. – Она спрашивала о своих настоящих родителях?
– Я сказала, что они были похожи на нее и имели точно такие же тела. Она ответила, что теперь это кажется очевидным, но больше об этом не спрашивала.
– Если бы ты раскрыла ей всю правду перед самым уходом, было бы еще хуже, – заметил Тео.
– Знаю, – неохотно признала Ада. Немного помолчав, она добавила:
– Если бы я осталась, то непременно попыталась бы обо всем ей рассказать, а потом надеяться, что она сможет меня простить. Но поступить так и просто уйти я не могла.
Сэт чувствовал, как течение подталкивает лодку на север. – Будем надеяться, что эта река быстрая и длинная, – сказал он. Чтобы успеть подняться по склону прежде, чем их настигнет солнечное пекло, оставалось меньше одного дня. – Они будут ждать нас и ломать голову, где же нас носило: Райна, Амина, Сара, Джудит, Андрей, Николас.
Над сверкающей поверхностью воды пронеслась темная пелена, и лодка, спустя мгновение, нырнула вглубь провала.
Послесловие
О передаче имен и реалий
Если бы вы могли услышать речь, которой пользуются персонажи романа, то не различили бы в ней не только слов своего родного языка, но и упомянутых в книге собственных имен, будь то «Сэт», «Тео», «Бахарабад» или «Седингтон». Реальные звуки, играющие роль этих слов, попросту не были бы восприняты человеком, как цепочка знакомых ему фонем, а значит, воспроизводить фонетику таких имен было бы совершенно бессмысленным делом. Их, как и все остальные слова, приходится переводить.
Такие слова, как «улыбка», «смех», «вздох» и им подобные обозначают характер эмоций, вызывающих соответствующую реакцию, не отражая при этом какого-либо анатомического или фонетического сходства с фразами и жестами людей.
Хотя понятие числа само по себе является универсальным, в рамках книги результаты различных измерений представлены в знакомых читателю единицах – по крайней мере, там, где это имеет смысл. Углы, к примеру, выражаются в градусах, но вовсе не из-за того, что жители этого мира непременно решили бы поделить окружность на триста шестьдесят частей, а просто потому, что фраза «девяносто градусов» сразу же наводит читателя на мысль о соответствующем секторе круга – прочие же детали в данном случае не важны. Подобным образом интервалы времени продолжительностью менее суток выражаются в секундах, минутах и часах, поскольку эти слова обозначают необходимые пропорции, независимо от применяемого на практике деления суточных периодов на дробные величины.