Не так уж мало дней прожил Дик на свете, но ни один не встречал он в таком страхе и унынии, как этот, субботний, в лечебнице «Сильвия». Он с отвращением думал о нем. Ему очень хотелось, чтобы страшная суббота вовсе не наступила, чтобы с нею было поступлено так же, как поступили здесь с несчастливым тринадцатым числом. Пусть за пятницей сразу следует воскресенье, и всё. А о субботе пусть забудут. И об операции, которая назначена на субботу, тоже пусть забудут.
Но врачи не такой народ, чтобы забывать. С самого утра Дик почувствовал себя на особом положении. Добрые глаза миссис Джен прямо-таки излучали жалость. К завтраку, в дополнение ко всему, он получил плитку шоколада и стакан апельсинового сока, чего раньше никогда не бывало. В неурочное время его повели в ванную. Обычной перевязки не сделали, просто положили на глаз марлю и закрепили пластырем.
Словом, все, что происходило вокруг, все, что делалось, было непривычно и тревожно. Чем больше внимания ему уделяли, тем больше щемило сердце.
А тут еще Том пропал. Как ушел вчера, так до сих пор не вернулся. И это было с его стороны не очень хорошо. Все же ему следовало помнить о Дике, все же он не должен был бросать его одного. Даже миссис Джен, которая никогда никого не осуждает, только головой покачала, когда узнала, что Тома нет. «Что-то слишком долго молится», — сказала она.
С каждой минутой на сердце становилось тяжелее. Дик маялся. Ему не сиделось на месте. Тихонько, чтобы не заметила сиделка, хлопотавшая где-то в другой палате, он вышел в коридор, спустился по лестнице, заглянул в вестибюль. Гардеробщик сидел под вешалкой в дальнем углу и дремал. Даже во сне он выглядел мрачным и недовольным.
«Может, уйти? — подумал Дик. — Выскользнуть на улицу и побежать домой? Дома хорошо. Дома ма, дома Бетси». Ему очень не хватает их.
У входа прозвенел звонок. Гардеробщик не спеша пошел открывать. В вестибюль ввалился доктор Паркер. Толстый, шумный, поминутно отдуваясь, он не глядя сбросил на руки гардеробщика пальто на шелковой подкладке, не глядя протянул шляпу и палку. Поправляя перед зеркалом галстук, Паркер заметил отражение Дика.
— А, главный больной, любимец лечебницы! — произнес толстяк, не оборачиваясь. — Ты почему здесь?
— Ма жду.
Дик ответил наугад. Он вовсе не знал, придет ли миссис Гордон. Но Паркера нисколько не удивили слова мальчика.
— Да, да, она скоро будет, она должна деньги принести, — на ходу сказал толстый доктор и пошел по коридору.
Деньги?.. Лицо Дика повеселело. Все эти дни он думал о них. Даже во сне видел горы бумажек и на каждой надпись: «100 долларов», «100 долларов», «100 долларов»… Если бы только у его родителей были деньги! Ну, пусть даже не горы, а всего-навсего шесть стодолларовых бумажек и еще одна пятидесятидолларовая. Это составило бы шестьсот пятьдесят долларов. Ровно столько, сколько не хватает для лечения. Тогда ему никакой операции не надо бояться, тогда все было бы отлично.
И вдруг новость: веселый доктор сказал, что ма должна принести деньги. Значит, достали, значит, будут лечить!
У Дика словно камень с сердца свалился. Все вокруг стало выглядеть так, будто тяжелые, черные, заслонявшие небо тучи разорвались и сквозь них засияло солнце. Куда девалась тоска, где уныние?
Дик быстро побежал к себе, чтобы проверить, не хватилась ли его миссис Джен. Ее на этаже не оказалось. Успокоенный, он веселыми скачками сбежал с лестницы и стал следить за тем, что происходит в вестибюле. Мать вот-вот должна прийти. Она должна принести деньги.
Гордоны действительно появились довольно скоро. Дик бросился к матери, обхватил ее руками:
— Ма, принесла деньги?
— Принесла, сыночек.
— Так мне не будут делать операцию?
Миссис Гордон побледнела, беспомощно посмотрела на мужа.
— Сыночек мой! — Сухие, горячие губы стали часто-часто дотрагиваться до волос, до лба, до щек Дика. — Сыночек, дорогой! Кто сказал тебе о деньгах? У нас нет таких денег, какие нужны. Да они и не помогут, — попыталась слукавить мать. — Операцию все равно придется сделать. Ведь это для твоей пользы. Врачи говорят, что операция необходима. Врачи знают. И это не будет больно. Ты ничего не почувствуешь.
— Нет, нет, операция не нужна, она только дешевле! — закричал Дик. — Я сам слышал, как врачи говорили, что глаз можно вылечить. За восемьсот пятьдесят долларов можно! Я не хочу операции!
Дик забыл, что ему одиннадцать лет, что он продает газеты, что он помощник в доме. Совсем как маленький, он уткнулся в материнские руки и затрясся в рыданиях.
В вестибюль вошла мисс Сильвия.