Крим всегда с интересом слушает Катины рассказы о работе. Оказывается, в цехах комбината из кукурузного зерна изготавливают сахар, крахмал, кукурузное масло… Да мало ли что еще делают на этом предприятии — Крим никогда не мог запомнить всего.
Катя домой возвращается поздно — общественных нагрузок у нее тоже хватает. Бывало, зимой, когда рано темнело, Крим подзывал Илиту: «Ну-ка, дочка, надевай мою шапку, шубу, возьми ружье и беги встречать Катюшу!» Гордясь отцовским поручением, Илита спешила к мостику, что висел над Тереком. Завидев в полутьме фигурку сестры, начинала насвистывать веселую песенку. Да, у Илиты еще в детстве выработался смелый, независимый и гордый характер. С таким характером она многого добьется!
Другие дочери у старого Крима тоже хороши. Зина будет врачом, Тамара мечтает стать учительницей в родном Фарне. И сам Крим, несмотря на годы, не думает уходить на покой — сколько еще надо построить и жилых домов, и колхозных помещений. Руки у него крепкие — молодые могут позавидовать. Они уверенно держат мастерок и топор. Глаза тоже видят зорко. В общем, работу его в колхозе ценят. Считай, каждый праздник им с Амой дают почетные грамоты и премии. Нет, теперь жить можно, не то что раньше, при алдарах.
В пути от Орджоникидзе до Москвы Илита подолгу стояла у окна вагона, не переставая восхищаться и радоваться. Как велика и прекрасна Россия! Мимо проносились поля и леса, грохотали мосты, лежали закованные льдом реки, по вечерам сияли бесчисленными огнями города…
Мылыхо Цораев и другие делегаты из Осетии тоже все время тянулись к окнам, с нетерпением ожидая когда же кончится бесконечная, как им казалось, дорога. Всем хотелось поскорее взглянуть на Москву — может, только двое или трое из всей делегации и бывали раньше в столице.
На вокзале их тепло и радушно встретили, рассадили по машинам и отвезли в гостиницу. И хотя был уже поздний час, Илита и две девушки, с которыми она подружилась в дороге, решили пойти на Красную площадь, к Мавзолею Ленина.
Уже зажглись огни; бесчисленными светлыми бусинами фонари разбегались во все стороны — по улицам и площадям огромного города. Падал снег, пронзительный холодный ветер взметал белые языки и, крутя и расшвыривая их, гнал поземку по брусчатке Красной площади. Поднимались в небо шпили Исторического музея, над круглым куполом за стеной Кремля трепетал в свете невидимых прожекторов красный флаг.
А вот и Мавзолей. Илита и ее подруги остановились, не в силах отвести взгляда от больших букв на мраморе: «Ленин».
По обе стороны Мавзолея, присыпанные снегом, выстроились голубоватые ели.
Вдруг, нарушая тишину площади, звонко и сильно ударили куранты на Спасской башне. И тотчас же в воротах показались три красноармейца. Они шли, печатая шаг, по-парадному вскидывая ноги. Вот прошагали мимо Илиты и ее подруг. Вот приблизились к Мавзолею и стали на пост у дверей.
Это была смена караула.
Илита смотрела на твердые, мужественные лица красноармейцев, охранявших покой Ленина, и завидовала им. Доверили бы этот пост ей — хоть на часок!
Мрамор Мавзолея был покрыт морозным инеем, но имя вождя по-прежнему ясно выделялось на камне. Илита повторяла про себя: «Ленин». И еще раз — «Ленин», и мысленно связывала с этим великим именем всю свою небольшую жизнь: историю создания Фарна, пионерские дела, школу, поездку в Артек, работу на кукурузных полях…
В гостиницу они вернулись поздно. Илита долго не могла уснуть — ворочалась с боку на бок, вставала, пила воду. Но уснуть все же было надо: утром открывался съезд, хотелось, чтобы внимание и память были ясными. Она уснула после того, как куранты на Спасской башне пробили два. Но спала она тоже беспокойно: боялась, как бы не опоздать к открытию съезда. Утром долго расчесывала перед зеркалом волосы и заплетала свою длинную черную косу. Нарочно отпустила ее и, глянув в зеркало, удивилась: коса чуть ли до щиколотки не доходила. Потом надела специально сшитый к съезду национальный костюм с позолоченными застежками на груди, новые туфли, накинула на плечи нарядную косынку.
Одна из подруг не выдержала:
— Красивая ты, Илита!
Илита задорно рассмеялась. Ей была приятна эта неожиданная похвала.
— И ты тоже, — ответила она подруге.
Сегодня весь мир, все люди казались Илите красивыми, празднично прекрасными!
Мылыхо Цораева и других делегатов из Осетии девушки встретили в вестибюле. Мужчины тоже были в национальных костюмах. На бригадире ладно сидел белый бешмет. Черная черкеска была стянута в талии серебряным поясом; каракулевая шапка подвинута на брови; сапоги блестели так, словно хотели соперничать с зеркалом. В общем, собрался Мылыхо Цораев будто на свадьбу.