— Как это «съесть иначе»? И что тебя остановило, когда ты ХОТЕЛ меня съесть?
Даже в такой ситуации Гарри не ощутил испуг. Только сильное любопытство и небольшую долю возмущения, смешанного со смущением.
— Твоё действие. Остановило. Ты сразу. Показал себя. Другим. Заинтересовал. И запах. Он тоже. Сейчас хочу. Целовать. Везде. Хочу вылизать. Покусать. Войти в жар. Твоего тела. Пометить. Внутри. И снаружи.
От проникновенных речей Гарри зарделся. Голос Тома соблазнял. Хотелось поддаться ему, позволить сделать всё, о чём говорит… Но кое-чего юноша не знал.
— Что значит «войти»? Впервые о таком слышу.
— Это приятное. Занятие. Этим я. Покажу свою. Привязанность. Любовь, — объяснять было тяжело, но пример Том смог привести. — Как твои. Родители. Любят. Друг друга. Как сделали. Тебя.
— Они и вправду любят друг друга. Я это ощущаю. Но как сделали меня — не представляю до сих пор, — смущаясь и запинаясь, поведал Гарри. — Они как-то говорили что-то о соединении, но так и не объяснили до конца. Я помню, как ты коснулся моих губ, когда я болел. Больше никто меня так не касался.
— Трудно, — вздохнул Том, ясно понимая, что наивному кролику проще показать наглядно. — Хочешь. Я сделаю? Тебе. Понравится.
— Мне больно не будет? — чуть растерянно спросил парень, трогательно смотря Тому в глаза.
— Может, — не стал отрицать мужчина. Для невинных первый раз болезненный. Лично Том испытывал свой первый раз с одной только болью. Воспоминания о той ночи мерзкие и неприятные.
— Я доверяю тебе. Нарочно ты мне больно не сделаешь.
Гарри верил так, как, возможно, не стоило бы. Ну не могли руки, так тепло и уютно прижимающие его к себе, причинить вред! Волнение в нём если и сидело, то совсем небольшое. По большей части от неизвестности. Однако, у него были идеи на счёт любви двух людей. Поцелуи точно должны присутствовать. Прикосновение, приятные до мурашек, тоже.
Именно с его предположений все началось. Пальцами Том погладил в районе живота, от чего возникло желание его втянуть, а горячие губы прикоснулись к шее. Возникло желание вжать голову в плечи. Так странно… так приятно. Когда Том касался его так раньше, Гарри думал, что это его способ выразить свою благодарность и привязанность. Оказалось, что это говорит гораздо большее. И он ответил как мог — обняв Тома, прижимаясь к нему всем телом.
Мужчина оценил стремление как-то сделать приятно в ответ, пусть кролик и не знал толком ничего. Том и сам мало что помнил. Не только потому, что был диким несколько лет. В своей прошлой жизни он мало тянулся к подобному. Виной всему тот первый, гнусный опыт. К тому же магия занимала все его время и желания. Он отдавал ей всего себя — своё тело, свой разум и даже свою душу. А теперь в его руках милый кролик, гиперчувствительный, тяжело дышащий. На каждое прикосновение и на каждый поцелуй реагировал. Раскрепощался в руках мужчины и сам тянулся за поцелуями.
Тот момент, когда их губы соединились, стал незаметен для обоих. Том сильно увлёкся. Сладко-горьковатый запах Гарри с ума сводил. Желание пробуждал все сильнее. Везде метить, каждый уголок тела обласкать вниманием, услышать и вобрать в себя каждый стон, подарить ещё больше тепла, чтобы малыш, подобно утреннему цветку, раскрыл свои лепестки. Гарри отдавался ему полностью, отвечая на каждое касание, заставляя забыть о прошлом, чтобы сполна насладиться происходящим. Настоящим.
Рука кролика сама заплыла Тому под рубаху, мягко касаясь спины. Могучей, горячей спины. Гарри чувствовал, как бугрились мышцы под ладонями и ловил со своих ощущений чистой воды удовольствие. Словно скала. За таким красавцем никакие страхи не возьмут верх. Защитит от любой опасности и заласкает до беспамятства.
Обнаженные и разгоряченные, они лежали на мягкой шкуре, что любезно положила им матушка в дорогу, целуясь до исступления. Кролик получал ласку от своего волка, чьи зубы нежно проходились по коже, даря странные ощущения, будоражащие всё нутро. Он хотел сблизиться с ним… ощутить полностью… стать единым и неразрывным.
— То-ом… ты такой горячий… — сладко простонал Гарри, в какой-то момент оказавшись сверху на волке, от чего страшно смутился, не заметив, как так ухитрился… Он сидел на этом прекрасном, мощном и притягательном теле совсем голенький. — Ой… Что же я… совсем приличия забыл…
— Подожди, — задыхаясь от страсти и не хватки воздуха после долгих, упоительных поцелуев, Том мягко придержал за бедра. — Останься. На мне. И двигайся. Хочу видеть.
— Как мне двигаться? Покажи, — попросил распалённый, горячий и податливый кролик, не стесняясь того, где лежат руки Тома. Им будто было там самое место. Как и на ягодицах. Удовольствие особенно сильно простреливало, когда волк мял их, оттягивал осторожно и проводил пальцами по самому откровенному. Гарри сразу же сжимался от бесстыдных касаний, а в животе что-то до безумия приятно скручивало.
— Вот так, — Том слегка надавил на бедра и стал самостоятельно двигать Гарри вперёд и назад. Так он потирался своей попкой о паховую область… касался колом вставшего члена.
Огонь не смог скрыть вспыхнувший стыдливый румянец на лице Гарри, послушно начавшего двигаться, как его и просили. И он подхватывал темп, несмотря на распутство происходящего. Всё одно ему нравилось. Горячий, крепкий и могучий ствол, немного похожий на его собственный, так и манил к себе со страшной силой, несмотря на то, что Гарри не представлял, что именно можно с ним делать. А свой сильно ныл, будто бы требовал внимания.
Требовал, требовал и получил-таки.
Гарри так увлёкся тереться о Тома, — и даже сам пробовал делать раскачивающиеся, круговые движения, что лишь сильнее возбуждали, — что не заметил, как Том резко его к себе притянул. Он оказался сидящим почти на груди волка, который обхватил губами сочащуюся головку. По шатру разнёсся сдавленный вскрик желания.
— Ах!.. Том!.. То-о-ом… Боги… То-ом!.. — горячо звал по имени, вспыхивая от откровенных действий. В животе скрутился сладко ноющий узел.
И как сам Том не смущался творить таких вещей? Невинный кролик не представлял. Однако, как бы порочно оно не выглядело, он был в восхищении. Чувства топили с головой. Это ведь и называется заниматься любовью? Если так, он желал стать зависимым. Том обхватывал губами, вылизывал, нежно покусывал и буквально высасывал из него соки.
Гарри очень испугался того момента, когда… захотел в туалет, и умолял Тома прекратить, не в силах сдерживаться. Но оказалось выпущенное… нечто иным. Мутно-белым, словно сливки.
Сладкая истома накрыла с головой, оставляя без сил. Гарри завалился на шкуры, лихорадочно дыша. В глазах слегка помутнело, голова кружилась, а тело сжималось судорогой.
— Том… Это… п-потрясающе… как же он-но… а ты?
— Напряжён, — честно ответил волк, прижимаясь сзади и нежно кусая своего кролика за загривок — Подожду. Когда успокоишься.
— Почему во мне всё горит? Я плавлюсь, как сметанка на блинчике, — парень признался в недавно вспыхнувшем желании. — А ещё мне понравилось двигаться на тебе сверху. Чтобы ты сжимал меня руками. Так приятно. Я испорченный кролик, да?
— Нет, — Том немного отстранился, игриво подув на разгоряченную спину. — Удовольствие. Порочное. Оно. Во всех. Открывает другую. Сторону. Во мне тоже.
— А как ты это чувствуешь? Скажи! Или покажи, — попросил Гарри, жаждя знать. Больше никто ему не рассказывал этого. Тем более, таким проникновенным голосом. Один он словно пробирался в самую душу.
Показать свои чувства — к этому изначально всё шло. Том показал лишь одну часть порочного удовольствия. Вторая, подводящая к финалу, началась с вылизывания. Том вторил своему внутреннему зверю, помечал укусами дрожащее тело кролика, осыпал поцелуями и покрывал слюной его бёдра. Тихое рычание сорвалось, стоило добраться до главного. Волк разложил своего кролика на шерсти, заставив выпятить попку.
Жадным, горячим ласкам противиться невозможно — им можно только поддаться, насколько бы порочными и распущенными они ни были. Что-то внутри Гарри будто призывало, чтобы Том, наконец, слился с ним полностью. Он не имел понятия, как, но слиться. Он ощущал горячее тело на себе и уже сам, стыдливо жмурясь, выгнулся, да расставил ноги, открываясь перед своим волком — податливо, покорно. Полностью вверяя себя хищнику.