В тот момент, когда она открывает входную дверь, двое рыжеволосых малышей, словно огоньки, бросаются к Мойре с радостными криками.
— Тетя Мойра.
Она рассказала мне в машине по пути сюда, что у Лизы двое детей, девочке восемь, мальчику шесть лет. Я наблюдаю за тем, как она опускается на колени и обнимает их.
Мойра так крепко стискивает их в объятьях, прижимаясь носом к волосам девочки, вдыхая ее детский запах. Моя грудь наполняется теплом и нежностью от красоты момента. Я никогда до этого и не задумывался, не представлял ее с детьми, но сразу видно, что Мойра очень любит детей. Я непроизвольно задумываюсь, какой матерью будет она, но думаю, у меня есть точный ответ на этот вопрос.
Внезапный укол боли пронзает мое сердце, словно тонкая игла проходит насквозь, оставляя саднящее чувство горечи и печали, потому что я отчетливо понимаю, что у меня с ней никогда такого не будет. Я не могу перенести мысли, что она будет ждать ребенка от другого. Впервые я так остро чувствую потребность не отдавать, а держать, оберегать. В Карайке превалирует сексуальная свобода, но все же женщины и мужчины связывают себя узами брака, также еще одно отличие — нет вещи, которая бы указывала на принадлежность и привязанность людей, в современном мире — это кольцо. Женщинам позволяется вступать в свободные сексуальные отношения, наравне с мужчинами. Это делается много лет по негласному соглашению, но иногда не обходится и без сцен ревности, потому что не все хотят делить свою женщину с другими мужчинами, хотя это общепринятый обычай. Если случается так, что женщина забеременела во время свободного секса, то ребенок автоматически становится сыном всего племени, о нем заботится все, помогая растить. В племени четкое разделение: женщины — уход за детьми, удовлетворение мужского желания, приготовление пищи; мужчины — защита, добыча еды. Карайканские мужчины по большому счету отстраняются от детей после их рождения, особенно от маленьких девочек, они не считаются ценным даром Богов. Мужчины заинтересованы в мальчиках, и то начинают принимать в их судьбе участие лишь по достижении возраста, когда ребенок осмысленно проявляет стремление в охоте и обеспечение племени едой.
— Колин… Самюэль… Я хотела бы вас познакомить со своим другом, Заком, — слышу я голос Мойры. Она поднимается с колен и ее руки лежат на их плечиках, когда знакомит их со мной.
— Ты и есть тот самый парень, который жил в джунглях, — говорит мне рыжеволосый мальчуган — Самюэль, Колин же опускает застенчиво глаза в пол.
— Точно, это именно я, — говорю с веселой улыбкой, не могу ничего поделать, я очень люблю детей.
— А там есть львы? — спрашивает он и несмело смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
Смеясь, я треплю его по волосам, и Мойра улыбается мне.
— Нет, львов нет, там есть быстрые ягуары, аллигаторы и громадные змеи.
Его губы складываются в удивленное выражение буквой «о».
— Зак, а что такое ягуары?
Смех Мойры раздается, словно звонкий колокольчик, она берет детей за руку и ведет вверх по лестнице, говоря:
— Так, сейчас мы поднимемся, включим компьютер и покажем вам с Заком, кто такие «ягуары». — Смотря на меня через плечо и говоря мне: — Кстати… я все еще зла, тебе определенно лучше придумать, как убрать эту злость сегодня ночью.
Черт… я только смог расслабиться и немного успокоить свою твердокаменную эрекцию, а теперь вся кровь приливает к члену с новой силой.
***
Тремя пальцами неистово врезаясь в киску Мойры, я глубоко трахаю ее, большим пальцем лаская клитор, прижимая бусинку клитора до того момента, пока она не начинает всхлипывать. Затем захватываю его губами и начинаю посасывать, немного сдавливая зубами. Чувствую ее сладкий вкус на моем языке, она кончает, чтобы хоть как-то заглушить рвущиеся крики, рыжая бестия закусывает кулачок, потому что кричать и громко стонать непозволительное удовольствие, когда через стенку спят двое детей.
Вытаскивая пальцы из киски, я чувствую, как она пульсирует от моих действий, словно умоляя меня войти и поприветствовать ее. Нежно провожу языком от вершинки клитора и ниже, толкаясь языком в горячее лоно. Приподнимаясь с колен, я обхватываю член рукой, поглаживая его, и направляю в киску, затем толкаюсь и легко проскальзываю в жаркое влажное удовольствие.
Проникая в нее, наша плоть соприкасается, и я вздрагиваю всем телом. Захватываю руками ее щиколотки и закидываю стройные ножки к себе на плечи так, что она немного приподнимается и отрывает бедра от кровати. Легко склоняюсь, опираясь с обеих сторон от нее о матрас. В таком положении я могу наслаждаться ее сосками. Я толкаюсь глубже, и Мойра издает приглушенный звук.
— Все еще злишься на меня, девочка? — спрашиваю тихо, когда медленно скольжу в нее, а затем подаюсь назад.
Она яростно качает головой, ее глаза плотно прикрыты.
— Я даже и не знаю, стоит ли верить, — говорю я сомневающимся голосом, когда ритмично подаюсь внутрь и наружу. — Мне кажется, что ты могла бы кончить еще, чтобы твоя злость полностью ушла.
— Я не могу, я не могу, — продолжает она повторять, словно скороговорку, смотря на меня. — Я только что кончила.
Ухмыляясь, я продолжаю покачивать бедрами, глубоко толкаясь, смотря с гордостью на ее молочную кожу груди, которая от испытываемого оргазма приобрела слегка розоватый оттенок. Прижимаясь к ней и перенося вес тела на руку, второй рукой хватаю за запястье и опускаю руку к клитору.
— Потрогай себя, — сквозь зубы говорю я. — Ласкай себя, пока я тебя трахаю.
Она отрицательно качает головой, я спускаюсь глазами по ее груди, подтянутому животику и впиваюсь глазами в шелковистую плоть, по которой она порхает пальчиками. Вздох удовлетворения вырывается из моего горла, когда я смотрю на нее, на ее покорность, но самое главное, на ее полное доверие, чувствуя, как тугая киска, словно тиски, сжимает мой член.
— Моя сладкая девочка, — говорю, толкаясь в нее сильнее.
Я ощущаю, как распространяется жар у основания позвоночника, когда Мойра жестко схватает меня за бицепс и вонзается в него ноготками.
— Я кончаю, — тихо стонет она, приподнимая бедра и подаваясь мне навстречу. Жестким движением толкаюсь в нее, прижимаясь к ее плоти. Мойра откидывает голову назад, вытягивая шею, подставляя мне свое горло. Тянусь к ней и приникаю к влажной коже губами, целую, посасываю и провожу языком до ямочки между ключицами. Член пульсирует в диком ритме, прижимаюсь к ней как можно ближе, яйца подтягиваются — кончаю внутри нее, ставя клеймо, чувствуя, как от спазмов уходящего удовольствия мышцы лона пульсирует вокруг моего члена. Вдыхаю ее запах, и затем прикусываю кожу у основания шеи.
Когда я отодвигаюсь, чувствую, как ее ножки опускаются с моих плеч.
Затем я ложусь на нее, крепко оборачиваю вокруг ее талии руки, стискивая, словно это наш последний раз, прижимаюсь лицом к ее шее, дыхание все еще неровное. Член в ее киске, теплая нега окутывает меня, когда я отдаю все удовольствие до последней капли.
Мои ноги свисают с кровати, задница тоже, чертовые детские неудобные кроватки.
— Нет ни единого шанса, что мы сегодня спим вместе, — ворчу и мягко целую ее в висок. — Сегодня я лягу на полу.
— Давай принесем одеяла и расстелем их, тогда мы сможем спать эту ночь вместе.
— Нет, тебе надо спать в нормальной кровати.
— Нет, я лучше буду спать рядом с тобой, — говорит она немного капризным голосом, что заставляет растянуться мои губы в улыбке.
Неожиданно хватаю ее за волосы и накручиваю их на руку. Когда аккуратно тяну их назад, ее голова приподнимается, и я вижу ее взгляд.
— Все, больше не злишься на меня?
— О, да, — отвечает она пресыщенным от ласки голосом, ее губы озаряет светлая улыбка. — Полностью избавилась от этого чувства.
— Ах, какая жалость, — протягиваю я, когда наклоняюсь, чтобы прижаться губами к ее шейке. — У меня было еще много планов.
Она хихикает, и ее нежный смех разливается по моим венам, словно мягкая музыка.