Иду в ту комнату, которую вчера выбрала, захожу в ванную и умываюсь. Я бы, конечно, и от душа не отказалась, но в данной ситуации это неуместно. До дома как-нибудь дотерплю.
В этот момент вспоминаю, что нужно созвониться с родителями. Беру телефон и с удивлением не обнаруживаю ни единого пропущенного вызова. Набираю маму и почти сразу слышу её голос:
— Доча, привет, — она в приподнятом настроении.
— Привет, мам. Звоню сказать, что у меня всё хорошо.
— Да. Данис только что разговаривал с папой.
— Данис?!
— Ага. Такой умница. И вчера, и сегодня отчитывается за тебя. Очень ответственный мальчик…
Мама что-то там ещё говорит, а я поражено выдыхаю. Похоже, Вагнер качественно обработал моих родителей. Только когда он успел это сделать? Вопрос.
— …Мы приедем ближе к ночи. Васильевы нас ни в какую раньше не отпускают.
— Привет им от меня.
— И тебе от них. Ладно, побегу… Не скучай там без нас.
— Пока, — прощаюсь с мамой и кладу трубку.
Чувствую, что снова начинаю злиться на спортсмена. Почему он постоянно проворачивает какие-то делишки за моей спиной?!
Воинственно нахмурившись, выхожу из комнаты и, услышав в кухне какие-то звуки, иду туда.
Застаю Даниса стоящим возле плиты. На нём лишь серые спортивные штаны, как и утром. Парень что-то готовит.
Останавливаюсь в дверном проёме и с интересом наблюдаю, как он практически профессионально нарезает овощи. Добавляет специи в блюдо и точно знает, как обращаться с продуктами, которые оказываются у него в руках.
Мне странно видеть, как мощный грозный парень хлопочет у плиты. Неосознанно улыбаюсь, находя это милым. Совсем забываю, что минуту назад злилась на него.
— Веснушка, иди сюда, — кидает, не отрываясь от процесса. — Мне нужна твоя помощь.
— По-моему, ты отлично справляешься, — говорю это, а сама зачем-то послушно плетусь к плите.
Останавливаюсь возле Даниса, заглядывая в сковороду. Там что-то наподобие омлета с овощами. Выглядит аппетитно, а запах такой, что слюнки текут.
— Мне кажется, соли мало. Попробуй.
Подцепляет вилкой небольшой кусочек, дует на него, остужая, затем подносит к моему рту. Всё это время смотрим друг другу в глаза. И у меня появляется ощущение, что воздух вокруг электризуется и будто нагревается. Становится плотным.
Под внимательным взглядом размыкаю губы и осторожно пробую блюдо на вкус. И уже через секунду понимаю, что омлет жутко пересолен.
— Ну как? — вскидывает бровь. — Ещё посолить?
Слышу вопрос и закусываю губу, чтобы сдержать смех. Но всё же не выдерживаю, смеюсь, ловя непонимающий взгляд парня.
— Прости, — смахиваю с ресниц выступившие от смеха слёзы. — Ты сам пробовал?
Хмурится. Снова поворачивается к плите и, подцепив на вилку кусок омлета, даже не остудив его, закидывает в рот.
— Черт! — хмурится ещё больше, растеряно потирая шею. — Как так-то, блин? Походу, последний раз сыпанул много.
Не успеваю ничего ответить, как Вагнер хватается сковороду за ручку и отправляет всё её содержимое в мусорное ведро. Затем идёт к холодильнику, достаёт оттуда новые продукты для омлета — делает это резко, с раздражением. Чувствую, как спортсмен начинает злиться.
— Данис, — останавливаю его, чуть коснувшись плеча, — давай я займусь этим.
Фокусирует на мне взгляд и сразу меняется в лице. Заметно расслабляется. Позволяет забрать из его рук продукты.
Ставлю их на стол и приступаю к готовке. Но мне сложно сосредоточиться, потому что парень неотрывно смотрит на меня, ужасно смущая.
— Тебе необязательно контролировать процесс, — не выдерживаю, спустя какое-то время. — Я знаю, что делаю.
— Я не контролирую. Просто нравится смотреть на тебя.
— Меня это нервирует, — честно признаюсь.
Навожу порядок на поверхности стола. Проверяю готовность омлета и отключаю конфорку. Поворачиваюсь к Вагнеру, чтобы сообщить о готовности завтрака, но не успеваю даже слова сказать.
Сильные руки подхватывают меня за талию и усаживают на разделочный стол. Сам спортсмен нависает надо мной.
Непонимающе вскидываю голову, встречаясь с чёрными омутами.
— Я знаю один способ, который поможет тебе воспринимать меня и моё внимание без нервяков.
Боюсь даже представить, что это за способ. Порывисто вскидываю руки и упираюсь ладонями в твёрдую грудь.
— Таких способов не существует, — мотаю головой.
— Не бойся, — ухмыляется, — ничего криминального.
— Ну конечно…
— Серьезно, — опирается руками на столешницу с обеих сторон от меня.
— Давай попробуем. Закрой глаза.
Глава 26
— Я не буду этого делать, — заявляю безапелляционно.
— Веснушка, ты постоянно находишься в состоянии напряжения. Особенно рядом со мной. Это надо исправлять.
— Каким образом?
— Закрой глаза и узнаешь.
Сверлю его хмурым недоверчивым взглядом.
С одной стороны, мне интересно, что задумал Вагнер, с другой — меня гложут сомнения.
— Предупреждаю. Если мне это не понравится…
— Понравится, — в голосе абсолютная уверенность. — Давай. Закрывай глаза.
Ещё несколько мгновений я продолжаю подозрительно смотреть на парня. Затем тяжело вздыхаю и огромным усилием заставляю себя прикрыть веки.
Мои руки продолжают упираться в литую грудь спортсмена. Но это длится недолго.
Чувствую, как широкие ладони осторожно берут запястья и тянут вверх. Первая реакция — одернуть назад, но сдерживаюсь. Жду, что будет дальше.
— Расслабься, — слышу хриплый голос. — Доверься мне.
Пальцы касаются гладковыбритых щёк, и я совсем перестаю понимать происходящее.
— Зачем?..
— Это поможет тебе привыкнуть ко мне.
Он накрывает мои ладони своими, прижимает их плотнее к лицу, заставляя почувствовать тепло его кожи.
Ощущения обостряются. Я глубоко вдыхаю, чувствуя, как безумное волнение растекается по всему телу.
— Хочу открыть глаза.
— Нет, — категорично. — Тогда весь смысл потеряется.
— Какой смысл? Почему я не могу смотреть?
— Потому что зрение притупляет тактильное восприятие. Сейчас твой мозг сосредоточен на прикосновениях ко мне. Не мешай ему.
Вагнер ведёт одну мою ладонь по своей щеке. Это так странно. Не видеть, но чувствовать. Неосознанно поддаюсь вперёд, расслаблюсь.
— А теперь сама, — убирает свои руки, давая моим полную свободу действий.
В первые секунды не могу решиться. Я до сих пор не понимаю, зачем всё это. Но внутри появляется азарт. Хочется сыграть по правилам Даниса и узнать, что будет в итоге.
Дрогнувшими пальцами провожу по линии скул и замираю. Потому что это поднимает во мне бурю эмоций. Пульс моментально ускоряется. Закусываю губу.
— Смелее, — шепчет хрипло.
Осторожно двигаюсь вверх. Касаюсь бровей, очерчиваю их контур. Подушечка задевает гладкий шрам, и я болезненно выдыхаю. На ощупь он кажется больше. Страшнее.
Мягко глажу его. Ведь сама не понаслышке знаю, что шрамы — это всегда пережитая боль. Боль, которая остаётся меткой на теле на всю оставшуюся жизнь.
— Ты сейчас думаешь не о том, Веснушка, — получаю строгий выговор. — Прекращай это.
Слабо киваю. Двигаюсь дальше, скольжу по векам, которые Вагнер прикрывает. Задеваю жёсткие ресницы. Они щекочут кончики пальцев. Улыбаюсь.
Смелею и спускаюсь к носу. Нахожу там горбинку, но стараюсь прикасаться к ней осторожно. Хмурюсь.
— Почему ты начал драться? — спрашиваю, искренне недоумевая. — Это же больно.
— Это для тебя больно. А для меня выброс адреналина. Но ты не отвлекайся, — усмехается. — Продолжай.
Он не просто так усмехается. Ведь на его лице осталась лишь одна не изученная мной область. Зона подбородка и… губ.
Решаю, что лучше всё же начать с подбородка. Пробегаюсь пальцами по мощному выдающемуся контуру. Кожа в этом месте особенно грубая. Плотная на ощупь. Не могу удержаться. Провожу всей ладонью. Ощущения приятные.