Тетка Евдоха гордо прошла мимо собравшихся у рябины женщин и мальчишек, распинала собак, своего Топа подхватила на руки и скрылась за воротами.
Вечером она написала Константину Максимовичу письмо: «Сходи в правительство и скажи, чтобы Бедуну такое указание дали не приставать ко мне. Дикаря я не отдам ни для каких заповедников».
Отшумели майские грозы. Черемуха стряхнула в траву белоснежный цвет. На заливных лугах тесно, словно враз, поднялись длинноногие желтые купавки.
Ночей почти не было. Приходили недолгие сумерки, закат, не успев угаснуть, снова разгорался, возвещая близкое утро.
Дикарь чувствовал какое-то беспокойство. Стал он зол и раздражителен, забавы его были уже не такими наивными. Однажды он загрыз соседскую курицу. Тетка Евдоха долго доказывала хозяйке, что курица сама на него наскочила и нечего на зверька возводить напраслину.
Дикарь укусил тетку за палец и убежал в лес.
Лес начинался прямо за речкой. На угоре в него клиньями врезались поля бархатной хлебной зелени, дальше шли покосы, а еще дальше — чащоба.
Дикарь ловил в полях жаворонков, караулил мышей под старой березой. Он уходил все дальше и дальше, иногда подолгу не появлялся в деревне.
Обеспокоенная тетка Евдоха отписала Константину Максимовичу: «Дикарь скучает. Вели прислать ему товарища. Я и двоих держать согласная».
Однажды соболек ушел очень далеко от деревни.
Были теплые сумерки. Тысячи запахов, резких и еле слышимых, знакомых и чужих, запахов всего живущего в тайге наполняли воздух.
Соболенок шел осторожно, обонянием и слухом читая книгу жизни леса.
В овраге он натолкнулся на волчье логово. Наблюдал, затаившись, как возятся перед норой большеголовые щенки. Запах логова был острый и неприятный. Он заурчал и ушел от неприятного оврага.
В еловой заросли он гонялся за рыжей белкой и упустил ее. Раздраженно фыркнув, начал точить когти о кору ели.
Инстинкт говорил соболю — в тайге нужно быть начеку. Он шел осторожно, затаиваясь при каждом шорохе. Подкрадывался на незнакомый запах и высматривал, откуда он. Соболь чувствовал себя чужаком в этом чужом таежном мире. Но его тянуло в этот мир шорохов и запахов.
Видел он, как медведь разгребал муравейник. Видел, как чавкает над падалью жадная лохматая росомаха.
Голод заставил его подобраться к задремавшему глухарю. Птица вдруг так загромыхала крыльями, что зверек отпрыгнул. Опомнился, когда глухарь поднялся над осинником.
По старой поваленной лиственнице соболь перебежал через овраг и затаился. На лиственнице мелькнула тень. Кто-то очень знакомый ив то же время чужой бежал по его следу. Дикарь почуял соболя.
Чужой соболь остановился на вывороченном корневище лиственницы и заурчал. Дикарь осторожно и доверчиво двинулся навстречу. Чужой сжался, оскалился. Дикарь постоял в недоумении, ласково муркнул. Это совсем озадачило чужого — тот попятился. Дикарь вытянул шею, чтобы понюхать лесного брата, но тут же получил жестокий удар по морде.
Чужой, урча и оглядываясь, побежал по стволу назад. Дикарь шел за ним.
Останавливался чужой — останавливался Дикарь и дружелюбно тянулся к нему. Но чужой так скалился и урчал, что Дикарь не решился больше приблизиться. Он не понимал сердитого лесного брата и боялся его.
После очередного удара по морде Дикарь остановился и не пошел за чужим. Он долго смотрел ему вслед и жалобно и нетерпеливо повизгивал.
Зацыкали дрозды — первые вестники утра. Над тайгой горела яркая полоска зари.
Соболек забрался в ельник и уснул, зарывшись в мягкий горьковатый мох. Он сердито урчал во сне. В новом таежном мире ему было тревожно и одиноко.
Прошла неделя, другая. Тетка Евдоха совсем лишилась покоя. Она бродила по лесу и звала Дикаря. Но соболек не приходил. Тетка Евдоха окончательно разругалась с Бедуном:
— Ты его сманил в свой заповедник! — горячилась она.
С ней нельзя было спорить, с этой голосистой упрямой старухой. Бедун махнул рукой и направился в тайгу искать соболька.
Он нашел его. Но нашел через много времени, когда землю покрыл снег.
Тетка Евдоха, надев охотничьи лыжи, пошла с Бедун ом в тайгу. Тот привел к вершине лесной речушки и показал на некрупный двойной след.
— Вот он, твой соболек. Недавно прошел.
— Дикарь! Дика-а-рь! — звала тетка Евдоха.
— А-арь! А-арь! — перекатывалось эхо.
Замерло эхо, и снова тишина окутала тайгу. Ни звука, ни шороха.
