Глава 1
Я боюсь открыть глаза.
Боюсь увидеть то, что видеть не хочу. Боюсь удостовериться в том, что не могу признать. Я хочу услышать привычную песню города: гул пролетающих над землей самолетов, шум проезжающих по дорогам автомобилей, отголоски разговоров людей. Хочу почувствовать запах хлорки, лекарств, госпиталя. Хочу уловить писк машинки, записывавшей ритм моего бешено колотящегося сердца и бормотание докторов, не знающих, как со мной поступить, что сказать моим родителям. Хочу ощутить жесткий матрац под моим телом, которое болит так, будто меня собирали по кусочкам после авиакатастрофы. Но... Я ничего не слышу: никакого шума, никаких машин или самолетов, никаких аппаратов, никаких людей. Я не чувствую грязного воздуха, уже давно привычного легким, не чувствую вообще никакого запаха. Хотя... лучше бы не чувствовала. Меня окружает аромат леса, леса, которого я никогда не видела, и надеялась, что не увижу. Подо мной мягкая кровать, я укрыта чем-то теплым и уютным. Кстати, оно приятно пахнет. Анализируя вышеперечисленную информацию, я пришла к четырем выводам: 1. Меня забрали родители в какой-то коттедж. За городом. Отпадает. Загородные коттеджи, дома, учреждения - это своеобразные тюрьмы, туда не проведены ни вода, ни тепло, ни электроэнергетика, туда не поставляют пищу. Может, отец меня и недолюбливает, но не настолько, чтобы отправить свою дочь в лагеря дикарей. 2. Я лежу в коме. Очень глубокой коме. Возможно, при смерти. Вот мне и мерещатся разные кошмары. 3. Я опять же лежу, вот только одна в лесу, истекаю кровью, не могу позвать на помощь, легкие не получают воздуха. Всюду кровь. И страшные чудовища, обитающие здесь, в диких землях, уже собираются "навестить" меня и "угостится" моими кишками. Надеюсь, я всё же в коме. 4. Если я не в больнице, и мыслю вполне трезво, то я нахожусь в какой-нибудь пещере (с подогревом), (приятно пахнущей), (хорошо проветренной), (пещере!), с дикарями. Уж лучше звери. Намного лучше. Они просто убьют, и дело с концом. А эти будут пытать, мучить, разрывать меня на части, пытаясь что то разузнавать, а если узнают, что мои родители довольно-таки важные люди, то будут использовать меня против моей нации, моей расы, моей Республики. Дикари будут угрожать семье, требовать выкуп, вести себя как психически нездоровые люди, в общем, коими они и являются. Я должна заставить себя открыть глаза и удостовериться в том, что я в чистой больничной палате...или же какие-то личинки забрались в мой череп и откладывают там яйца. На счет три открываю глаза. Раз. Два. Три.
Глава 2
Вы когда-нибудь задумывались о тех моментах своей жизни, которые хотели бы "переиграть"? О тех моментах, которые хотели бы исправить? Во втором классе, когда Саманта Ренок завизжала во весь голос "Дикарка!", указывая на меня пальцем, я выбежала за территорию школы, лелея глупую мечту - добраться до дома и выплакаться на коленях у Евы. Но представьте плачущую, напуганную, восьмилетнюю девочку, одну в огромном городе без телефона, денег, каких-либо документов, и поверьте, что полицейские искали меня пол ночи, и нашли в кофейне, где я выпросила чашечку какао и булочку. После этого случая "внезапно" исчезла вся семья Ренок, моя учительница, и поменялся директор школы. Родители объяснили своим детям, что не стоит и дышать со мной одним воздухом, не то чтобы говорить или обижать. Если бы тогда я проигнорировала ее то, возможно, у меня были бы друзья, и я не меняла бы школы каждый год. Сейчас, смотря на темные деревянные доски, которыми отделан потолок, я думаю, что мне стоило быть более сдержанной и менее агрессивной по отношению к людям, встречающимся в моей жизни. Жаль, что она оказалась такой короткой. Комната, где я сейчас нахожусь, скорее всего чья-то спальня. Даже не хочу думать чья. Она отделана темным деревом, на тон светлее чем потолок. Массивные занавески прикрывают огромного размера окно, напротив такого же громадного шкафа. Я лежу на кровати, которая в два раза больше моей собственной, укрытая теплым пледом. Из двух торшеров, расположенных по обе стороны кровати, льется мягкий, приглушенный свет. Ущипнув себя за левую руку, я поняла, что не сплю и что я не чувствую ее. Вообще. Начиная от локтя и заканчивая кончиками пальцев, я не ощущаю левую руку. У меня сейчас начнется истерика. Дальнейший осмотр тела других повреждений не обнаружил, но в моей голове кто -то устроил фейерверк, и она готовила была лопнуть. Кое-как повернув голову и с ужасом уставившись на не работающую руку, я заметила трубку, которая вела к небольшой подставке рядом с кроватью. Это напоминало что то вроде капельниц, используемых в больницах. Иглу в моей руке я не почувствовала потому, что не чувствую руку вовсе. Бог ты мой... Я нахожусь черти где и меня чем-то накачали! Худшего сценария не придумать. Непрошеные слезы потекли из глаз. Я попыталась вытащить иглу, что стоило колоссальных усилий. Когда я все-таки сделала это, маленькая капелька крови показалась на бледной коже. Комната начала плыть перед глазами. Меня пробил холодный пот. Единственная рука, которая может хоть что-то сделать, например придушить хозяйку, чтоб та умерла быстро и почти безболезненно, начала дрожать. Слезы текли по моему лицу, задевая сухие губы, от чего их начало неприятно жечь. Я даже не пыталась встать - я чувствую такую слабость, что с трудом держу глаза открытыми. Мне страшно, холодно, противно от собственного бессилия. Я хочу поплотнее укутаться в плед, но чуть сдвинув собственное тело, меня пронзает острая вспышка боли. Мир вспыхивает кроваво - красными бликами. Я не могу вздохнуть так нужного мне воздуха. Из груди, горящей яростным пламенем, вырывается всхлип. Потом крик. Моя грудь пылает адским огнем. Снова крик. И наконец то, темнота смилостивилась надо мной и забрала в свои холодные объятия.