Дикарь, занятый своими мутными делами в ноутбуке, поднял на нас заинтересованный взгляд. Я с улыбкой приметила, что и его скулы немного покраснели после долгого пребывания во дворе. Наверное, мои выглядели не лучше, но оно того стоило: звонкий смех Иви и её довольные улыбки озаряли округу намного сильнее уходящего в закат осеннего солнца.
— Список подарков, которые вы с Каем и мамой можете подарить мне на день рождения, — беззаботно ответила девочка, скручивая в тонких пальчиках растрепанную косу.
Я не удержалась от смешка и покосилась на дикаря. Тот выглядел так, будто не понимал, как отреагировать: посмеяться, похвалить Иви за находчивость или возмутиться её наглости? Что умные люди пишут в заумных руководствах для «хороших» родителей? К несчастью, никто из нас двоих не был ни родителем, ни «хорошим» в общем понимании этого слова.
— Там есть домашние животные? — Кай откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на ребенка.
Она молча кивнула, потеряв немного уверенности.
— Перепиши без них, — вынес вердикт дикарь.
— Но я хочу котенка!
— Нет, пока ты сама как котенок.
— А когда у тебя день рождения, солнышко? — я погладила её по руке, отвлекая от разочарования.
— Летом, — Иви забрала у меня заветный лист бумаги и принялась за хлопья. — Я напишу для тебя другой список.
Улыбка на моих губах дрогнула.
Лето.
Когда-то давно, как будто в другой жизни и другому человеку, дикарь обещал вернуть меня в мою привычную жизнь через два месяца. Сентябрь медленно клонился к своему логическому завершению, плавно переходя в холод октября и наше расставание.
В суете и бесконечном новом, что так неожиданно открывалось в этом коттедже и с этими потрясающими людьми, я и подзабыла о том, что будущего, что «лета» у меня здесь не будет. Моё время было ограничено рамками, раньше казавшимися непристойно широкими, а сейчас оказавшимися до невозможности душными.
Все двадцать лет жизни я строила планы на счастливое «после»: после операции, после голубых глаз, после переливающихся золотом волос, после диплома, после работы в сенате штата… Моё «после» не изменилось. Стоит только вступить в стены собственного дома, задуманное будет четко исполнено, будто никакой дикарь никогда не расстегивал мне платья. Только вот кое-что важнее планов всё же изменилось.
Я.
— А мне для тебя написать список подарков, которые хочу я? — сглотнув подступающим к горлу ком, спросила я у Иви.
Она удивилась. Дети с трудом воспринимают информацию, что праздники бывают не у них одних. И то вина взрослых: мы просто не умеем праздновать так искренне, как счастливые пятилетки.
— А когда у тебя день рождения…?
— В начале ноября.
— Я не успею подготовиться!
Покачивая головой и выдавливая улыбку, на какую только была способна, я успокоила девочку, что список – всего лишь шутка, и единственное, к чему ей реально пора готовиться, это ко сну.
Она уснула только на половине очередного вечернего просмотра древних мультфильмов. Я и не заметила этого, будучи в полудреме, пока дикарь осторожно не поднял её на руки с дивана, чтобы уложить в постель. Мои мысли грустно возвращались к лету, к призрачному «после», которое заберет меня из этого пузыря чужой жизни. Здесь я чувствовала себя нужной, тогда как единственный человек, которому действительно была нужна дома, уже давно был похоронен.
Всю неделю я насыщалась всевозможными новостями с помощью мобильного, что отдал Кай. Тащила информацию о том, что происходило в Моретти, Эйрменд и Грейсоне, отовсюду, лишь бы найти хоть что-то полезное. Господин Николас Моретти продвигал в правительство новые законопроекты, которые критиковала Госпожа Беатрис Эйрменд, а в Грейсоне выбирали временно исполняющего обязанности Господина Майкла Грейсона, пропавшего из информационного поля всей Республики.
Каково матери и отцу в моё отсутствие? Уже практически месяц мысленно они меня похоронили или до сих пор искали? А начинали ли в целом поиски? Ни одного словечка о пропавшей младшей Моретти, ни одной морщинки на лбу Дианы Моретти во время десятого интервью за месяц.
Нет её и нет, этой странной дикой Джун.
Если бы моя дочь пропала после страшной ночи в диких землях, забравшей жизни у других молодых людей, я бы наизнанку вывернулась от неизвестности, страха, горя и скорби. Мой любимый вид самообмана: родителям не всё равно, они всего лишь умеют скрывать свои трагедии лучше, чем я могу представить, всё еще работал.
Кай опустился рядом со мной на диван. Я свернулась калачиком, забравшись туда с ногами и не находя силы подняться наверх, уложить себя в кровать и подготовиться к очередному завтра.