Откинув тяжелую от переизбытка чувств голову назад, я внимательно посмотрела в карие глаза Кая. Очарованная и завороженная, находила в его нежном взгляде сплошное отражение собственных эмоций. — Джун, — пальцы дикаря обхватили меня за подбородок, — просьба. Теперь будем честны друг с другом, хорошо?
— А можно еще в чем-то признаться?
— Попробуй, — он с сомнением склонил на бок голову.
Случайно обнаруженные мною в библиотеке документы никак не желали выходить из головы. Явно заброшенные, пыльные и никому не нужные, они хранили в себе информацию о разных республиканских семьях, включая печально известных Моретти. Может, если дикарь расскажет, кем и зачем те фотографии похоронены под скрипучим полом, они от меня отвяжутся? То, что мысли о них вообще пробились через весь сердечный бардак и оказались вот-вот сорваться с языка, уже намекало на их важность.
— Я нашла кое-какие документы и, думаю, нам нужно это обсудить.
Вместо того, чтобы сбивчиво отвечать на вопросы Кая «Какие?» и «Где?», я с трудом заставила нас обоих подняться. Для начала с пола, затем в библиотеку. Настроение дикаря явно не предполагало копания в сомнительных бумагах, поэтому выглядел он весьма недовольным.
Кай, в знакомой манере приподняв бровь, молча наблюдал, как я на корточках ползала по полу комнаты перед книжными шкафами, диваном и креслами. Пока я постукивала по половым дощечкам, пытаясь уловить тот самый скрип, он, наверное, беспокоился, в какой же момент Птичка окончательно тронулась умом.
— О! — довольная находкой, я осторожно поддела дощечку взятой у Иви линейкой и приподняла её.
С выражением лица, полным искреннего триумфа, подала пыльные папки замершему Каю. Он переводил шокированный взгляд с них на меня, сидящую на полу, и обратно, будто не мог поверить, что мои странные поиски были действительно оправданы.
— А ты денег нигде не находила? — помогая мне подняться, спросил он.
Смеясь, я покачала головой. Пальцы Кая неторопливо поглаживали моё колено сквозь тонкую ткань джинсов, пока он, устроившись со мной на диване, рассматривал досье. Пожелтевшие от времени снимки разных ключевых политиков, знакомых и уже позабытых, еще живых и ныне мертвых, не могли быть случайными. Какие бы шпионы их ни собирали, они примечали каждую важную деталь: номера автомобилей, адреса домов, лица детей, количество карат в кольцах не всегда верных жён.
— Твои родители, — выдохнул Кай, наткнувшись на фотографию десятилетней давности.
Вечерняя аллея перед родительским домом. Безразличная и холодная даже на бумажном снимке Диана Моретти, стоящая по правую руку от мужа. Николас Моретти, чья фотогеничная маска на мгновение фото треснула и обнажила его настоящее лицо. В прищуренных голубых глаз, в опущенных уголках рта, в морщинах на лбу и сложенных на груди руках раскрывались жестокость, разочарование и презрение. Так он смотрел на подъехавшую к дому машину. Я помнила, как Ева в то время неуверенно её водила, и узнала очередной вечер, когда тетя возвращала меня родителям после хороших выходных вдали от дома.
Чем дольше смотрела на отца, тем больших размеров становился ком в горле. Внезапно задумалась – а может, попробовать снять квартиру? Всё время в коттедже Кая на меня ни разу никто не посмотрел взглядом, подобным хотя бы капли отцовской ненависти. Зачем возвращаться туда, где страшно в коридоре столкнуться с собственным родителем?
— Как у таких родителей появилась такая ты, — продолжая листать их фотографии, пробормотал дикарь.
Они и сами часто об этом жалели.
— Генетика. Бывает, что… — я начинала очередное объяснение, так часто произносимое в стандартной городской жизни, но Кай перебил меня.
— Я же не об этом, Птичка. Ты доброе, милое и светлое создание, а они… — он сделал паузу в попытках подобрать правильное слово, чтобы не обидеть меня, — а они – нет.
Простые смертные задавали этот вопрос, пытаясь ужалить меня за неправильную внешность. Кай не был простым, он оказался идеальным.
— А с генетикой всё очень просто, — продолжил он, не поднимая взгляд от бумаг. — Давно ходили слухи.
Дикарь распечатал прикрепленный к папке конверт, который я в прошлый раз даже не заметила.
— И если здесь будет подтверждение им… — он вынул оттуда две фотографии, улыбнулся, слегка покачал головой и протянул мне. — Вот твоя генетика.
Сначала я не узнала лицо на снимках. Ужасное качество, пожелтевшая и испортившаяся бумага – эти фотографии были явно старше остальных. На одной из них замер недовольный Темный мальчик. Высокий и худой, он хмуро позировал, сидя на велосипеде. На второй, видимо, тот же мальчик, но повзрослевший до подростка. Стоял, сложив на груди руки, облаченный в деловой костюм, у деревянного стола ручной работы. Своими карими глазами он прямо уставился в камеру, прожигая тяжелым взглядом фотографа.