— Они будут видеться, Кай. Или потому что мама начнет давить и шантажировать тебя моим состоянием… Или потому что мы снизойдем до её «просьб» и благосклонно разрешим ей встречаться с внучкой. Мы типа сжалимся и позволим, понял?
— Ага. Напомни мне не переходить тебе дорогу, — он задумался. — Но ты уверена?
— Я справлюсь. Главное, не позволяй ей увезти малышку. Ни в коем случае. И не ври мне больше.
— Мы не хотели, чтобы ты волновалась…
— Я понимаю, но всё равно волнуюсь по умолчанию. А в неведении быть еще хуже, — женский голос сорвался. — Кай, ты единственный, кому я доверяю. Пожалуйста, рассказывай мне. Всё.
Воцарившаяся тишина потрескивала телефонными помехами.
— Прости, Ина, — наконец, сказал Кай. — Я тебя понял.
Попрощавшись, она еще долго прокручивала слова Кая в голове, ворочаясь на простынях в попытках уснуть. Справится ли? Как будто бы кто-то ставил её перед выбором. Единственное, что оставалось Ине, это справляться. Вновь и вновь. Ради маленького продолжения её большой и дикой любви.
Следующим утром негромкий стук в дверь вырвал Ину из состояния молчаливой нервозности. В проходе показалась Лиззи, с которой можно поговорить и нервничать дальше.
— К тебе можно? — спросила девушка после приветствия. — Я ненадолго.
Ина с улыбкой кивнула. Вчерашние пионы у её постели невидимым персоналом сменились на новые.
— Спешишь в Грейсон?
Лиззи осторожно кивнула, зная о недовольстве Ины по поводу встреч старшей Эйрменд с Иви.
— О, да, — девушка неловко хихикнула. — Спешу несколько часов пялиться на обнимающуюся парочку. Опять.
Недоумение и радостное подозрение оживили черты лица Ины. Парочку…? Они обнимались? Так она не зря их сводила…? Хоть какие-то славные новости, радующее женское сердце!
— Ну, Кай и его девушка, — уточнила Лиз в ответ на затишье подруги, — та милашка, Моретти.
«Девушка – это великолепный, долгожданный поворот!» — прокручивала в голове Ина, пока до её по-хорошему встревоженного сознания не дошли последние слова, небрежно сказанные Элизабет. Поворот оказался круче, чем она когда-либо могла вообразить, а с воображением у Инессы Леманн всё было прекрасно.
— Кто Моретти? — переспросила Ина, улыбаясь еще шире впервые за долгое время в этих бежевых стенах.
— Джун…
Ах. Каю оставалось только посочувствовать! Каким же тесным оказался мир вокруг, если каждая вторая знакомая ему женщина – дочь какой-нибудь местной «шишки». Как же сложно ему придется строить будущее с девчушкой, у которой впереди вся жизнь уже расписана родительским почерком.
— Ты не знала, что она дочь сенатора?
Ох. В каком же восторге будет господин Моретти, знакомясь с до жути обаятельным и до крайности правильным ухажером дочери…
Когда Ина покачала головой, всё еще находясь под впечатлением, Лиззи нервно рассмеялась. Кажется, она «сдала» Джун Моретти уже двум женщинам благородной четы Эйрменд.
— А Кай знал? — спросила Ина, наклоняясь ближе к собеседнице.
Молодые женщины улыбались как девчонки, наслаждающиеся сплетнями о долговязых одноклассниках, которые обжимали в школьных коридорах прыщавых одноклассниц.
— Он не выглядел удивленным. Только раздраженным, — девушка задумалась. — Но он всегда такой, да?
— Еще как, — протянула Ина, продолжая улыбаться. — Лиззи, ты накосячила. И ты должна, как минимум, предупредить меня, если твоя уважаемая госпожа Эйрменд захочет использовать эту информацию.
Дрогнула рука Элизабет, держащая нолис.
— Зачем мне это делать?
— По нашей старой дружбе, — произнесла Ина, а в улыбке, что с новой силой расцветала на её красивых губах, Лиззи видела больше от своей начальницы, чем от давней подруги.
— Я не думаю, что госпожа Эйрменд захочет связываться с Моретти… — попыталась успокоить девушку Лиз.
— А я не думаю, что хочу, чтобы она виделась с моей дочерью, но всем плевать на наши «думаю».
— Почему? — тихо задала вопрос гостья. — Почему ты не хочешь?
На мгновение Ина замерла от гнева, что мигом разлился по венам.
— Издеваешься? Ты видела всё дерьмо, которое происходило у меня дома. Ты знала, что у нас жила медсестра, чтобы «если что» меня откачать и поставить на ноги для очередного маминого цирка. Ты находила меня под школьными партами после обмороков. Ты тайком мне нормальную еду таскала годами, — каждое слово пропитывалось злыми слезами. — Уговаривала есть, а потом не пытаться вызвать рвоту. И зная обо всём, обо всём этом, Лиззи, ты спрашиваешь почему? Почему я не хочу, чтобы эта женщина касалась моей дочери? Серьезно?
От выплеснутого гнева Элизабет захотелось отодвинуться как можно дальше.