Глава 12
У нас с отцом к друг другу взаимные чувства - ненависть и презрение, хотя в последние время все чаще фигурировало безразличие. Может быть, любая другая никчемная дочь и мечтает вдруг осчастливить родителей так, чтобы они гордились ею, но не я. Единственным человеком, которого я любила и уважала была Ева, сестра моей матери. Она - это все для меня: мама, тетя, сестра, подруга, но после ее гибели я стала совершена равнодушна к замечаниям и небрежным взглядам родителей, я стала живым мертвецом. Я исчезла. Будто вместе с ней в холодный гроб положили и меня. Затем, осознав, что со смертью любимого человека ты все еще остаешься физически жив, даже если твоя душа продолжает разрываться на части, когда просто слышишь ее имя, мне захотелось стать нормальной. Как все. Я всегда к этому стремилась, с нетерпением ждала двадцатилетия, но когда Ева ушла это стало моей целью, моей главной задачей. Думаю, мне нужен был "якорь", то, ради чего стоило жить дальше. Если тогда это была радостная улыбка Евы, то сейчас - полноценный комплекс операций. Ужасно. Но какое дело мерзавцу до моего отца? Он презирал дикарей больше чем любой другой человека в РСШМ. Судя по ненависти, с которой была произнесена фамилия родителя, дикарь знал его довольно-таки неплохо. И что за человек ему звонил? Они что-то замышляют против правительства? От внезапной догадки я побледнела. Возможно, мерзавец готовит восстание. Последний мятеж нанес огромный урон штату. Набег безумных, сумасшедших людей на город. Сотни невинных людей погибли, тысячи - потеряли дома, места работы. Деньги, которые предназначались на благоустройство города, потратили на охрану и дополнительные рейды по лесу. А что, если сейчас, буквально за стеной, этот монстр собирается повторить катастрофу? - Попробуй. Они вкусные. Голос Чуда вывел меня из глубоких раздумий. Я подняла взгляд и встретилась с ее красивыми, по-детски счастливыми глазами. Оказывается, девочка все это время не сводила с меня любопытного взгляда, замечая как с каждой секундой лицо становится все белее. Отрезав вилкой маленький кусочек и положив его в рот, я восхитилась изумительным вкусом. Это деликатес, а не сухое печенье, которым я обычно завтракаю. Чудо улыбнулась, увидев, что я последовала ее совету, и указала кивком головы на стакан. Я сделала осторожный глоток сока и неожиданно подумала, что зря я тогда вылила напиток на мерзавца. Он его не достоин. Девочка почти по-матерински смотрела как я, уже мало заботясь о том, что могло быть добавлено в еду, с животным аппетитом съела несколько этих шедевров кулинарии. - Мне больше нравится с джемом. Будешь? Я сконфужено покачала головой, почему-то растерявшись. Как мне с ней себе вести? С мерзавцем все более-менее понятно, любой наш разговор заканчивался слезами и глубоким обмороком. Но девочка? Хоть это и не укладывалось в голове, но я сомневаюсь, что Чудо находилась здесь не по своей воле и что мерзавец ее к чему-то принуждает. - А еще вкуснее с горячим шоколадом. Но Кай - засранец, поэтому не делает его, - бодрым голосом продолжила девочка. Я уставилась на нее огромными, как блюдца, глазами. Судя по сцене, что я видела в гостиной, у мерзавца с ней близкие отношения, да и сама девочка кажется слишком милой, чтобы произносить такие слова. Чудо, правильно истолковав мое выражение лица, невинно пожала плечами. - Что? - она придвинулась ко мне через стол, и, словно посвящая в страшную тайну, шепотом проговорила, - Так сказала мама. Только это наш секрет. Против моей воли уголки губ начали подниматься, образуя жалкое подобие самой жалкой улыбки на планете , но девочка, похоже, осталась довольна результатом и, протянув мне свою маленькую ладошку, с накрашенными в розовый цвет наготочками, торжественно представилась. - Ивэй Леманн, ну, Иви. Я практически произнесла "Джун Моретти", так околдовала меня девочка, но в комнату вошел хмурый дикарь. Чары, навеянные очарованием Иви, разрушились. Он сел во главе стола и, не посмотрев ни на одну из нас, начал увлеченно тыкать пальцами в свой телефон. Даже в такой непринужденной позе он производил впечатление, что в одну десятую секунды может разодрать горло любому. Я смогу выкрасть его мобильный? Наверное, у меня склонность к суициду. Будто услышав грешные мысли в моей голове, мерзавец поднял взгляд на меня и сузил глаза, незаметно качая головой из стороны в сторону. Но Иви, игнорируя его присутствие, все еще сгорала от нетерпения узнать имя страной гостьи. - Как тебя зовут? - подталкивала к ответу девочка. Бровь мерзавца удивленно поднялась вверх, хотя он все еще не отрывал своего лица от телефона. - Джун, Джун М...Майер, - ложь легко сорвалась с моего языка, оставляя горький привкус. Я не часто лгала. Просто мне некого было обманывать. Родители мало интересовались разговорами со мной, и я лучше сломала бы себе ногу, чем соврала Еве. Мерзавцу не стоит знать, что "Гребанный Моретти" (если я права в своих догадках) - мой отец. - Что ж, Джун Майер, поторопись, у нас с тобой много дел, - официально сказала Иви. Дикарь, в отличие от меня, не удивился подобному заявлению, а лишь тихо фыркнул. Тогда, сидя за столом, я еще не понимала, насколько серьезные "дела" запланировал ребенок. *** Это был шестой мультфильм. Иви тихо посапывала, ее головка лежала у меня на коленях, и я перебирала пряди шелковистых волос, выбившихся из косы. Чудовище закружило "Красавицу" в умопомрачительном вальсе. Когда Чудо схватила меня за руку и потащила из кухни в гостиную, мерзавец не сказал ни слова, лишь покачал головой в своей излюбленной угрожающей манере. Девочка усадила меня на диван, а сама принялась включать телевизор. Я таращилась в него, как на восьмое чудо света, ведь эти мультфильмы были древние и дикие. Их совсем не осталось, фактически, они были запрещены цензурой, так как многие герои не входили в рамки современных законов. Любой ребенок, увидев такую "Красавицу", закричал бы от ужаса, а взрослый человек почувствовал волну отвращения.