- Инесса, - подражая моему тону, произнесла она.
Я всерьез допускала мысль, что, даже если она не поможет добраться до города, то хотя облегчит мою жизнь здесь. Видимо, зря.
- Ты не самая несчастная девчонка на свете, Джун, - скривившись, сказала Белая.
"Твой отец мертв?" - папа Иви, муж Ины мертв.
"Твой дядя привык вытаскивать из людей пули?" - Кай? Что-то связанное с медициной? "Из себя?" - Убийства, стрельба?
"Твоя мать находится в розыске по всему штату?" - Белую разыскивают. Возможно, мама милого Чуда даже государственный изменник.
"Тебе как можно быстрее требуется медицинская помощь" - Иви больна.
- Может быть. Но если бы у меня была возможность помочь, я бы это сделала. В отличие от тебя, Инуссик.
Девушка отшатнулась. На секунду мне даже стало стыдно, что я задела ее. Но только на секунду.
- Ты не знаешь меня, - она высоко подняла подбородок и сжала кулаки.
- А ты меня знаешь? - с вызовом ответила я.
- Туше.
Иностранное слово. Чёрт возьми, ИНОСТРАННОЕ. Употребление языка, который не используется на территории Республики, в современном мире приравнено к воровству: все должно быть тихо и незаметно, мелкий ты воришка или крупный коррупционер. Ведь это противозаконно.
Почему изучение языков запретили? Кому мешало то, что люди понимают друг друга?
Во время прочтения отцовских книг я часто встречала зарубежные слова или выражения со сносками и переводами в конце страниц. К сожалению, я читала в тайне от Евы, поэтому спросить у нее о них не могла.
Я могла лишь только предположить, что слово, так небрежно сказанное Белой, европейское, возможно, французское.
- Не надо лишний раз напрягать мозг, Джуни, - она высокомерно подняла бровь. Создавалось впечатление, будто девушка хвастается тем, что знает перевод этой фразы. Словно можно ограбить банк, а затем размахивать этими деньгами перед полицией.
Джун Моретти сказала бы: "Я не говорю на французском", а потом наслаждалась вытянувшейся физиономией зазнавшейся Белой.
Но Джун Майер не знает о том, что такое "французский". Зато мисс Майер дерзит, врет, грубит и дерется. Ей это отчасти нравится.
- А я и не расслабляюсь, Инэсси. Это довольно-таки сложно в сложившейся ситуации.
Она фыркнула. Даже такой звук получался у Белой мелодичным и приятным.
- Поверь, ты ни черта не понимаешь о "сложившихся ситуациях", - горько усмехнулась она, выразительно оглядывая теплое, даже уютное помещение и мою "новую" одежду.
Господи, неужели она пытается пристыдить меня?
Девушка постоянно довольно-таки не прозрачно намекала, что пережила намного больше потрясений чем я. Если я правильно поняла, она потеряла мужа, скрывается от правительства и воспитывает больную (хотя я этого не замечала) дочь. А сейчас вынуждена отчитывать избалованную девчонку, после того как поделилась с ней одеждой.
Я не знала, как ответить. Да и нужно ли? Может, наконец, стоит успокоиться? Смирно сложить руки, перестать истерить и прождать пару месяцев. Не смертельно ведь. То, что я пропущу выпускной, является даже положительным моментом: на церемонии вручения моей уродливой персоне не будет уделено ни капли внимания. Ну, а операции в день двадцатилетия я жду уже около двенадцати лет осознанной жизни, так что, думаю, смогу прожить еще несколько недель дикаркой.
Я смогу прожить несколько недель дикаркой с дикарем глубоко в лесу.
Должна.
Настойчивая трель мобильного телефона вторглась в напряженную тишину между мной и Иной. Девушка подошла к небольшой сумке, валяющейся у кровати, и вынула из нее тонкий смартфон.
Выражение ее лица, когда она начала просматривать сообщение, в очередной раз напомнило мне дикаря: Ина была недовольна, даже расстроена.
- Что делать, когда каждый пытается запугать тебя? Угрозы, шантажи... - ее риторический вопрос, произнесенный тихим, словно сломленным голосом, явно был адресован не мне, но годы учебы с самыми гнусными личностями штата о том, как стать такой же гнусной личностью, дали о себе знать.
- Начать запугивать, угрожать и шантажировать самой.
Если бы я когда-то воспользовалась своим же советом. Если бы когда-то у меня хватило смелости на ответы обидчикам... Может, все сложилось бы по-другому?
Ина оторвала взгляд от экрана телефона и удивленно, даже любопытно уставилась на меня. Напряжение и неприязнь, витавшие между нами, начали медленно таять.
- А с виду милая, робкая девочка... - улыбаясь, задумчиво протянула она.
Поразительная белая девушка, направо и налево швыряющаяся иностранными словами, назвала меня "Милой". Мне уже надоело удивляться.