просто просматривала книги, составляя общую картину. Библиотека отца была чуть меньше этой, но здесь всё же нашлись уже знакомые мне произведения. Еще я обнаружила несколько книг на иностранном языке и парочку "разговорников". Как я поняла, пролистав страницы, это книги, написанные на понятном тебе языке, но обучающие другому, непонятному. Они меня заинтересовали больше всего. Кто изучал чужие языки? Неужели Кай? В общем, я не должна была особо удивляться этой комнате. На фоне остального, дюжина книг - сущий пустяк, вершина айсберга. Наверное, меня поразил сам факт, что дикарь мне их показал. Кому принадлежит этот кабинет? Я подошла к письменному столу и поочередно начала открывать ящики. Пусто. Ни ручки, ни бумажки. Пыли здесь не было, значит, его ежедневно протирают, но никто не пользуется. Фотографий я немного побаивалась. Если узнаешь капельку человека в монстре, то перестаешь воспринимать монстра как монстра. Если бы дикарь так и оставался для меня мерзавцем, не показывая ни Иви, ни Ину, ни своеобразную заботу, ни эти книги, я бы не задумываясь сдала его всем, кому только можно сдать. А тут я уже размышляю о ребенке и о том, кто протирает пустой, ненужный стол. Это лишние мысли, которые не должны возникать в голове руководителя. У серийного убийцы может быть милейшая женушка и прелестная дочурка, но от этого его преступления никуда не исчезнут. Беззубая улыбка доченьки не воскресит ни одну из жестоко убитых жертв папаши. Республика делит людей на Белых и Темных по внешним признакам, но было бы намного лучше, если бы люди разделялись по внутреннему состоянию. Все были бы Серые. Снимки запечатлели неразлучную семью и бережно хранили ее в рамках под стеклом. На самой нижней полке стояло несколько фотографий темных мужчины и женщины. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы сразу угадать сходство между ними и Каем. Это его родители. Миловидная ухоженная дикарка и такой же аккуратный, в строгом костюме, дикарь вполне могли целыми вечерами сидеть в этих уютных креслах, читая детективы и попивая чай. На одной из фотографий женщина обнимала двух недовольных мальчишек чуть старше Иви. А полка выше была полностью заставлена снимками этих диких детей. Один был чуть крупнее и выше второго, значит, старше. Скорее всего, у Кая есть брат, а так как я даже понять не могу, с каким из этих дикарей я "знакома", то бессмысленно предполагать, кто старший, а кто младший. Мои родители больше не пытались завести ребенка, боясь, что он тоже будет темным. Да и дети - это явно лишний балласт для таких помешенных трудоголиков. А каждый член этой дикой, противозаконной семьи был счастлив. Женщина и мужчина всегда держались за руки, позируя для фото, а их дети корчили рожицы и смеялись. Чем выше располагалось фото, тем дальше убегало время. Почему-то сразу после снимков, где мальчишкам было лет восемь, шли те, где им было по двадцать. А как же школа, университет? Возникло дурацкое желание увидеть Кая нескладным прыщавым подростком. Не может быть, что такие заботливые и внимательные родители не сделали за десять лет ни снимка. Вероятно, изображения убрали так же, как и содержимое стола. Следующий "этаж" просвещался Чуду. Молодой мужчина трепетно целовал пухленькую щечку крохотной Иви. Он был чуть старше Кая, его черты лица мягче, а волосы сильнее вились. Он казался безумно счастливым. Странно, но я спокойно рассматриваю всех этих диких чудовищ, совершенно не чувствуя ни омерзения, ни отвращения. Мое мировоззрение окончательно съезжает с катушек, а я лишь беспомощно за этим наблюдаю. Ина. Единственное белое пятно во всей этой темной семейке. Она везде целует своего мужа, вешается ему на шею и улыбается так, будто этот странный темный мужчина - именно тот, благодаря которому крутится наша планета, и мы до сих пор не свалились в открытый космос. Обожание в чистом его виде. Судя по лицу мужчины на изображениях, ее чувства полностью взаимны, и этот маленький семейный мирок: он, Ина и малютка Иви, запечатленный на бесчувственной бумаге, лучился светом и любовью в каждой улыбке, жесте и взгляде. А Кай, похоже, фотографировался только с племянницей. Ну и пару раз кривлялся рядом с парочкой. Но ни на одном фото с верхних полок не было родителей дикарей. И я очень сомневаюсь, что это из-за нежелания сфотографироваться с внучкой. Чтобы рассмотреть содержимое нескольких шкатулок, нужно сдвинуть стеклянную дверцу, а этого я делать точно не собираюсь. Одно дело смотреть, совсем другое - прикасаться. Там же стояли белоснежные фарфоровые фигурки вроде балерин, дам в бальных платьях, некоторых насекомых и животных. Очень странная коллекция, подстать очень странному семейству. Я вернулась к книгам, к чтению, к запрещенному спокойствию. Медленно моими мыслями завладевали размышления писателя, переживания героев, чудные миражи и пейзажи. Я почти попала в ловушку сюжета и интриги, но то и дело взгляд, блуждая по комнате, натыкался на уже знакомые изображения незнакомых людей. Я случайно, против собственной воли, влезла в мир этой семьи и мечтаю мгновенно из него вырваться, ни капельки не втягиваясь. "Мне нужен мой дом, моя еда, мой нолис, мой диплом и моя работа" - подумала девушка, одетая в чужое нижнее бельё. Но до нее начало доходить, что все и так можно получить без вреда окружающим. Чуть соврать, чуть промолчать, самую малость предать собственное государство и вечно мучиться от осознания последнего. И какая из меня после таких мыслей Моретти? Вся моя семья ярые патриоты, а я уже думаю об измене. Я натуральная Майер. Какая-то серая, никому неизвестная, может, даже не существующая, мышь. *** Кай присоединился ко мне через полтора часа. Именно присоединился. Спокойно вошел в кабинет, поставил на журнальный столик огромную глубокую тарелку, наполненную то ли крекерами, то ли чипсами, взял с полки книгу и присел на кресло рядом с диванчиком, на котором расположилась я. - Угощайся. - Спасибо, - уже протягивая руку к закуске, автоматически промямлила я. О. Наверное, ад замерз, рай остыл, или что-то в этом роде. Я поблагодарила дикаря. Судя по усмешке на его лице, такие мысли появились не у меня одной. Давай, Джун, очисть совесть хотя бы частично. Стань юной Майер, забудь обо всем, что девятнадцать лет вдалбливали в твою голову, и поступи по-человечески. Произнеси пять безобидных маленьких букв. - За все.