Мои губы изогнулись тем же презрительным образом, копируя "улыбку" дикаря. Я отвела взгляд от лица Кая, уставившись на отполированные шкафы у него за спиной. Глаза дикаря, наоборот, не сосредотачивались на чем-либо конкретном: он смотрел то на мои бледные ладони, то на свою почти пустую тарелку, то на моё лицо, то на чашку, стоящую перед ним. Внезапно его взгляд поймал собственные, тихо барабанящие по столу пальцы. Они резко остановились.
— Я не понимаю, - произнесла я. - Как это возможно?
Как возможен этот дом, как возможна эта семья, как возможна эта жизнь?
— Я не собираюсь обсуждать это с Белой.
Я не сразу поняла, что он имеет в виду меня. Белая? Дикая кареглазая темноволосая девчонка - Белая? Из какой Вселенной взялся Кай, если он так считает?
— Ну, я... - я не сумела произнести "дикарка" и начала нервно вертеть перед глазами прядь волос.
"Мои волосы не очень-то и белые", - показывала я и без этого заметное уродство Каю.
— Внутри ты Белая, - в некоторой степени презрительно произнёс дикарь.
— Внутри я... - запнулась, не зная, что сказать. - Внутри я не такой урод.
Надеюсь.
— Ты мыслишь как Белая, - язвительно продолжал Кай, - говоришь как Белая, ешь как Белая, спишь как Белая. Ты даже кричишь как Белая.
"Как Белая". Прошу, сотрите чертово "как" и гребаное "внутри". Мне всего лишь нужно снаружи выглядеть так, чтобы проходящие мимо матери не отводили своих плачущих при виде меня детей в сторону. Мне плевать на то, каким тоном Кай говорил, как выплевывал эти слова, не скрывая отвращения и даже злобы. Мне плевать на его дикое "мнение". Я всего лишь хочу быть нормальной.
— А ты видел много кричащих Белых, да?
— И шутишь как Белая. Выставляя меня монстром, - уже с оттенком усталости, покачивая темной головой, произнес дикарь.
— Белая... Как Ина.
— Нет, - протянул Кай, вяло улыбнувшись. - Нет. Как раз Ина внутри Темная.
Ина представляла собой сам идеал идеальности. Красивы были не только ее удивительные лучезарные глаза и светлейшие пышные локоны, но и тонкие черты лица, фигура, даже голос. В нормальном, цивилизованном мире у неё должны быть сотни друзей, любящая семья, блестящий успех во всем... Сейчас же у неё на руках практически дикий ребёнок и погибший муж. И это только то, о чем я знаю. Она ест запеканку в диком доме и жертвует свою одежду диким девчонкам. Такая красивая и такая ненормальная.
— Я мечтаю быть такой же красивой, - тихо озвученная вслух мечта не должна была слетать с моего глупого языка и быть услышанной самым диким человеком, которого я когда-либо видела.
— Ты и так... - Кай резко откашлялся. - Ладно. Ина не Темная, она просто чокнутая.
Поднявшись из-за стола, дикарь забрал свою тарелку и положил её у раковины, встав спиной ко мне. Он начал лениво копаться в шкафчиках, что-то двигая и разыскивая. Незаметно для себя, я уставилась на очертания его лопаток, явно выделяющихся даже за прочной и плотной тканью футболки.
— А как здесь оказалась Ина? Кай был сейчас особенно разговорчив, и мне было не так страшно задавать вопросы. А если честно, вообще не страшно. Либо моё любопытство окончательно взяло верх, либо мой страх временно растаял, воспарив над чашкой горячего чая.
— Однажды я проснулся, спустился, а она уже сидела на кухне и ела, - Кай пожал плечами; мне стало интересно, какое у него сейчас выражение лица. - И вот шесть лет не могу её выгнать.
Как только я почувствовала, что уголки моих губ приподнимаются, сразу одернула себя. Но... Кай ведь не видит меня, и я позволила себе совсем крохотную и мимолетную улыбку.
Дело не совсем в дикаре, а в том, что я вообще не могу улыбаться при людях, да и самих поводов для улыбок ничтожно мало. Обычно в присутствии однокурсников или семьи мои глаза опущены, чтобы не пугать своим проклятьем, а губы сжаты, чтобы не выдать глупость и опозорить отца.
Я в деталях помню, как несколько лет назад сидела за обеденным столом с мамой. Диана чувствовала себя действительно плохо, раз осталась дома и обедала со мной вместо очередных заседаний в строгих костюмах с развязными личностями. Её волосы были не туго уложены, а красивое лицо немного "помято" сном или усталостью и совсем не покрыто макияжем. Наверное, в первый раз за десять лет я видела маму какой-то домашней. И все равно она работала: её пальцы порхали над цифровой клавиатурой нолиса, автоматически набирая очередное письмо. "Уважаемый Господин Пьетте! - быстро прочитала краем глаза я. - С удовольствием отвечаю на Вашу заявку..." Все это "удовольствие" выражалось тяжелыми вздохами, презрительно сжатыми губами и уставшими, но явно выражающими отвращение к мистеру Пьетте глазами. Она бы с большим удовольствием переехала этого человека. До сих пор не понимаю, что в этом смешного или забавного, но тогда я улыбнулась собственной глупости.