Я закрыла лицо руками, когда Кай протяжно застонал.
— Ты реально настолько штампованная или придуряешься?
— Реально. — я рассмеялась горьким, непонятным смехом, не отрывая рук от лица. Наверное, он подумал, что я окончательно чокнулась. — То есть, я понимаю, уже понимаю, что одна только Темная внешность не делает тебя чудовищем. Просто… Кай, ты живешь… странно: непонятно где и на какие деньги. Элинер, приемы манипулирования, у тебя даже еда странная. Ты знаешь о теракте, о котором не знает государство…
— Государство знает. — перебил он меня.
— Но, — я махнула рукой в сторону телевизора, — тишина. Они не знают.
— Государство знает. Люди не знают. Это не одно и то же.
— То есть, — сглотнув, я попыталась собрать в кучу свои бредовые мысли, — если верить тебе, то вообще нигде не будет и слова про теракт. А в самом Нин это… это будет не терактом, а каким-то несчастным случаем? Враньем. Так?
— Скорее всего. — он кивнул. — В Велисе это назвали «неисправностью в системе вырабатывания энергии транспортного средства». Я еще не знаю, что произошло в Нин, но ты уже сама поняла: глупо ждать правды от СМИ.
— Иви с Иной в порядке?
— Да, они в Грейсоне. Если бы Ина не ответила на звонок — я бы уже сорвался их искать.
Кай заботился о жене и ребенке своего погибшего брата так открыто и сильно, как относился к своей семье не каждый Белый муж и отец. Не знаю, может быть, так принято у всех дикарей, подобных Каю: живущих в коттеджах, носящих белоснежные рубашки и готовящих вкусные, непонятные омлеты, но мне это было в новинку. Да и многим обделенным любовью детям интересно слышать о заботе и видеть нежность чужих родителей к своим чадам, потому что потом, лежа без сна в кровати, несчастные могли воображать: каково бы было, если бы у них в семье были мирные, теплые отношения, если бы их так любили.
— Но зачем вообще лгать о таком? Ведь, наоборот, это нападение на Нин еще больше настроит Белых людей против Темных. А это… — я старалась мыслить объективно, складывая в голове паззл ужасающей картины происходящего. — Это одно из основных направлений политики Республики. Зачем прятать преступление?
Кай пожал плечами и потёр переносицу.
— Не знаю. Может, кто-то не хочет признавать свои ошибки и то, что чертовы Темные «мятежники» — не просто кучка неандертальцев?
Судя по его словам, Кай не особо радовался существованию этих восстаний, да и бледность, нервозность, даже страх и паника, написанные у него на лице, когда он говорил о случившемся, не были даже отчасти похожи на восторг и те чувства, которые испытываешь, радуясь за «победу» своего дела. Но может ли такое быть? Могут ли не все с виду чудовища быть настоящими монстрами?
— А ты не часть этих… движений, правильно? — опять же я понимала, что он мог солгать и верить глупо, но мне просто нужно было знать, хотя бы надеяться, что я своим будущим молчанием не уничтожу тысячи невинных жизней.
— Нет. — он покачал головой. — Мой брат когда-то был. И как видишь, его здесь нет. — дикарь тяжело вздохнул и продолжил. — Но он не был гребаным террористом. Единственной его жертвой был я, как у всех старших братьев — младшие. Ты одна в семье?
— Да. Родители боялись. — я смотрела на свои вцепившиеся в замок пальцы. — Вдруг опять родится что-то ненормальное.
Откровенность — смутно знакомое человеку понятие. Не ложь, не вымысел, не умалчивание, а честность и доверие, которые редко кому нужны. В моем мире практически нет близких и тесных связей, которые строятся не на деньгах и собственных желаниях добиться поставленных целей, при этом выстраивая сложную цепочку из маленьких звеньев вранья. Когда я лишилась Евы, я потеряла единственного человека, который ждал от меня правды и верил моим словам. Сейчас мне не хватало этого: хотелось приготовить ее любимый кофе, сесть за стол и озвучивать те сумасбродные мысли, что не дают покоя по ночам. Вместо этого сижу бок о бок с уставшим Темным, «обсуждаю» теракт, о котором, может быть, и Ева не узнала бы, политику Республики и собственные семьи.
— Ненормальное — это ублюдки, взрывающие поезда. А ты просто проиграла генетическую лотерею. И даже это спорный момент.
— Проиграла. — повторила я. — Как и ты.
— Не-а. Вы с Иной проиграли, а я победил: родился тем, кем и нужно было. — дикарь практически лег, облокачиваясь на спинку дивана.
— Идеальная Белая девушка выиграла саму генетику. — возразила я.
— А ты спроси у нее. — Кай повернул ко мне голову, я могла рассмотреть синяки под его глазами, так он был близко. — Но если расплачется — успокаиваешь ее тоже ты.