Несколько молчаливых, обиженных секунд я смотрела на прекрасную Инессу Эйрменд: на её золотые, шелковые волосы, собранные в корявый хвост, от которого потом заболит голова, на её бледные, длинные пальцы, пыталась поймать взгляд её полных синевы глаз. Правильная, безупречная принцесса. Разве может Чудовище объяснить Красавице, что его обижали, обижают и буду обижать, как бы она ни старалась отправить на казнь всех обидчиков? — Ина, я же отчасти понимаю, каково ей, - поток правды, льющийся из моих губ, напоминал тоненький ручеек. — Тоже отличалась от детей, была везде не такой, как надо. Я думала, что в смешанной школе хорошо, но, похоже, они не так уж и прекрасны. Её обидели из-за цвета волос или глаз, это неважно. Важно то, что девочка пострадала потому, что она такая, какая она есть. И пока не изменится.
— Ты реально пытаешься успокоить меня тем, что моего ребенка будут продолжать травить? — Скорее, подготовить. Поговори с ней. Моя тетя объяснила мне, что скоро я стану совершеннолетней, и все проблемы уйдут. В школе было тяжело, в университете не лучше. Я просто терпела, ожидая того самого дня. Я не хочу тебя обидеть, Ина, и желаю Иви только хорошего, правда. Просто это реальность.
Ина поджала губы, и, если бы я умела читать по глазам, узнала бы, что она чувствует: понимание, сожаление, жалость, отрицание или ненависть. Но девушка и те мысли, что парили над её печальной и красивой головой, оставались для меня загадкой.
— Проблемы не заканчиваются на темной внешности, Джун. Запомни уже. — Я говорю о маленьких пятилетних девочках, плачущих у кабинета директора, а не о взрослых. Мы с Иви отличаемся, понимаешь? Невыгодно. От этого и травля, и косые взгля… — Черт, да мне тоже было трудно, — перебила Ина. — Моё детство может дать фору твоему, ладно? — Откуда мне знать, Ина? Расскажи, — я указала ладонью на себя. — Большинство моих проблем написано буквально на моём лице. Мне не нужно ничего никому пояснять, и так всё видно.
Белая усмехнулась так, что на секунду я представила её в той среде, где ей и положено находиться: в вечернем платье и с безупречным макияжем, в дорогом ресторане с бокалом темного вина в ухоженных руках, в светском обществе с полными вранья, лести и лицемерия белоснежными людьми. Она окинула меня оценивающим взглядом, сконцентрировалась на диком лице, прищурилась, вглядываясь в страшные темные глаза, и грустно улыбнулась.
— Отложим этот разговор, пока я достаточно не напьюсь. Инесса отряхнула идеально чистые джинсы и, не оглянувшись на меня, поднялась по лестнице наверх, к мирно спящей Ивей. Не умею я налаживать отношения. Может, моей дружбы с Сарой и всем остальным миром не существовало не из-за того, что я отпугиваю даже на расстоянии двадцати метров. Может, я просто не умею дружить. И если операция сделает меня нормальной внешне, то что поможет залатать дыры в темной душе?
*** — Там Ина вроде обиделась, — сказала я увлеченному смартфоном Каю прямо с порога кухни. Он сидел за пустым столом, явно не собираясь возвращаться к Белой. Наверное, с самого начала понимал, что ничто не успокоит её лучше, чем время, тишина и объятия дочери. Дикарь оторвал взгляд карих глаз от телефона и, вяло улыбнувшись, пожал плечами.
— Приготовь ей что-то, похвали её новые кроссовки. Я так обычно делаю, помогает. — А как делал твой брат? — только задав этот вопрос, я тут же почувствовала собственную тупость. Разве мне приятно, когда чужой, навязанный человек спрашивает об умершей Еве? Ни черта. Это будто покушение на память о ней, будто кража информации, которая должна оставаться только между нами – мной и её мертвым телом.
— Ну, знаешь, — усмехнулся Кай, совсем не выглядя рассерженным, — у мужчины для своей жены есть очень приятные «вещи». Точнее, позы. Сначала я не поняла, шутит он или говорит о подарках, потом до меня дошел пошлый «намёк». Покраснев, я почти выбежала из кухни, куда вообще-то изначально собиралась за советом. И так постоянно: бегаю и краснею от собственных вопросов. Глупая Джуни, что ты вообще ждешь от жизни, какой из тебя политик и руководитель, если для безопасности следует зашить собственный рот?
*** Прятаться от обитателей дома в обнимку с книгами мне нравилось: разговор с книгой шел лучше, чем с человеком. Наверное, благодаря тому, что я молчала. Десять минут назад я на цыпочках прошла по коридору второго этажа, заглянув в комнату, где оставалась Иви. Немного приоткрыла дверь, надеясь, что Ина не заметит меня. И всё получилось только потому, что она спала. Эта комната практически была копией той, где я проснулась: то же дерево, та же мебель, те же шторы, но выполнена в более светлых тонах. Они с дочерью раскинулись на большой двуспальной кровати. Инесса обнимала тело маленькой Иви, а её рука касалась раскинутых на подушке волос ребенка. Она гладила их, прежде чем уснуть. Перед моими глазами предстала картина, полная нежности, заботы и любви; картина, которую следует поместить в какой-нибудь учебник будущих родителей. Я отвернулась, чувствуя, что наблюдатель здесь явно лишний. Время неумолимо тянулось к обеду, тишина успокаивала и дарила ощущение безопасности. За окном стоял солнечный день: ни дождя, ни хмурых туч, ни страшного воя диких животных. Интересно, Иви часто прогуливается по невидимым тропинкам рядом с коттеджем? Дикие земли – большая тайна, и, если сегодня она освящена солнцем, необходимо её исследовать. Сейчас мне предстояла лишь прогулка к холодильнику, но, если я увижу, как Иви выходит за пределы этих стен, уплетусь за девочкой. Размышляя о темно-зеленых елях, устремленных к свободному небу, о том, какая на ощупь кора настоящего, реального дуба, я неторопливо спускалась. И замерла, даже не дойдя до подножья лестницы, увидев, что на многострадальном диване гостиной кто-то сидит. Мужчина. И это не Кай. Очередной человек, который перевернет мой мир? Новые загадки, тайны, недомолвки, секреты и интриги? Белый мужчина, высокий, поджарый, наверное, чуть старше Кая. Он небрежно раскинулся на диване, положив длинные ноги, облаченные в темные джинсы, на журнальный столик. Его янтарные волосы собраны сзади в очень короткий хвост, а черный свитер сильнее подчеркивал их цвет и правильность. Глаза, еще непонятного мне цвета, сосредоточены на нолисе в руке. Можно сказать, что я привыкла к Белой Ине. Смирилась с тем, что она пока что неизвестным способом очутилась здесь, полюбила дикаря и осталась в его мире даже тогда, когда он сам его покинул. Но нормально ли то, что в чертовом диком доме в диких землях процент увиденных мною Белых людей выше Темных? Ни черта. Помню, как только открыв глаза, я испугалась, что попала в логово сумасшедших дикарей. В итоге единственный здешний дикарь кормил меня яблоками и давал советы, как ужиться со здешними Белыми.