Он молча пожал руку Каю и, уже уходя, кивнул мне с Роуз.
— Моё желание, Роуз, — медленно сказала Ина, уставившись на дверь, через которую еще недавно вышел Дин, — поцарапай его чертову машину.
Роуз поперхнулась.
— Нет! — Никто не будет ничего царапать, — согласился Кай, качая головой, — чокнутая.
*** Естественно, без Белого продолжать было бы глупо, поэтому игру отложили.
Не представляю, играют ли в такие странные игры нормальные подростки? В дружеских белоснежных компаниях и без злого умысла – просто весело провести время, расслабиться после бесконечной учебы, отдохнуть перед её завтрашним продолжением. Я не знаток: меня в компанию пригласили лишь раз, и вот, в какие удивительные игры это приглашение вылилось.
После того как Роуз уехала, подгоняемая угрозами Ины о «должке» с действием, я, сидя за столом, осталась в тишине и одиночестве кухни. Правда, ненадолго.
— Мы выйдем завтра в семь, — без предисловия начал Кай, присаживаясь на соседний стул, — Кажется, Ина приносила тебе платье…
Помню великолепное темно-синее платье и не могу себя даже на секунду в нём представить рядом с дикарем. Я фанат практичной одежды без излишеств: смысл прихорашиваться и тратиться на дорогие вещи, если они всё равно не отвлекут внимания от дикого лица. В моем случае они совершенно бесполезны. Я откашлялась.
— Мне удобнее в джинсах. — Дресс-код, птичка. — Но куда мы? Платье, вечер… Какая-то дикая вечеринка в чаще?
Казалось, мы действительно идём на светский прием. Поразительно: родители всю жизнь скрывали и прятали меня, как позорное бельмо на их белоснежной генетике, а странный дикарь в белоснежных рубашках готов таскать меня по диким мероприятиям, наряжая в чужие платья.
— Ты удивишься, — он лениво улыбнулся, разминая шею.
Кто бы мог подумать, что мужская шея может так притянуть взгляд. Мне снова нужно откашляться. Нервно.
— Не люблю сюрпризы. Хочу морально подготовиться, чтобы не вести себя глупо. Ты ведь этого не хочешь, верно, Кай? Я буду таращиться на всё. — Главное, не с безумным ужасом, как тогда, когда увидела меня, — он, улыбаясь, покачал головой. — Было обидно. — Ты размахивал передо мной шприцом, я не чувствовала конечность, — пришлось поёжиться от воспоминаний. — А теперь, птичка, мы идём на бал, — он коснулся кончика моего носа своим указательным пальцем. — Ничего не бойся.
Я опешила. Не знаю, то ли от мимолетного прикосновения, то ли от этого пафосного «бал» (что, как в мультфильмах? где в огромном зале танцуют странные танцы под хрустальной люстрой?), замерла и потеряла дар речи.
— Как бы мне ни хотелось прерывать интимный момент, — внезапно вошедшая Ина переводила чересчур заинтересованный взгляд между мной и дикарем, — твоя племянница хочет есть, — обратилась она к Каю, — а ты передо мной виноват, не нужно напоминать, да?
Кай, кивнув, встал и молча принялся за готовку. На его месте я бы терялась во всех непонятных продуктах, рецептах и шкафчиках огромной кухни, но он чувствовал себя в своей тарелке, расслабленно и со знанием дела смешивая ингредиенты для какого-то соуса. Я вспомнила кулинарную книгу, тоскливо лежащую на полках библиотеки: Кай упоминал, что она принадлежала его матери, неужели именно она привила сыну любовь к готовке?
Моя мать может привить только ненависть к собственному существованию. Эта холодная белоснежная женщина наслаждалась только тем временем, когда находилась в одиночестве за работой. Помогая мне с пошатнувшейся психикой и учебой, Ева никогда даже не прикидывалась хорошей хозяйкой: ей, занятому ученому, хватало обычного контейнера.
— Я оставлю тебе косметику, — Белая заправила выбившийся локон мне за ухо. Дома меня нечасто касались. Особенно так: спонтанно, по-дружески, тепло и даже мило. Люди почему-то думают, что уродство передается тактильным путем. Уверена, что те, кому пришлось прикасаться к моей коже, волосам или одежде, затем полчаса дезинфицировали руки.
— Нет, я почти не умею краситься. Не стоит, спасибо. — Что? — она удивленно приподняла брови. — Тебе нужно убрать эти синяки под глазами, нужен румянец, нужно подвести глаза…
Нужно стать Белой. Голубоглазой и светловолосой. Красивой. Стыдно признаваться, но со временем здесь: с маленькой очаровательной Иви, с Роуз, которая, кажется, даже не собиралась делать операцию (не знаю, совершеннолетняя ли она), с диким Каем, называющим меня «птичкой», а не чудовищем, я начала отвыкать от мысли, что мне что-то катастрофически сильно «нужно». Пусть безупречная Белая и имела в виду менее кардинальные изменения во внешности, всё равно это стало неприятным напоминанием: внешность важна, ты что, забыла, Джун? Тебе нужно многое исправить, Джун. Иначе сиди в комнате и падай с лестниц, Джун.