Задумывалась ли я, что еще больше привыкаю к дикарю и к его «Птичка»? Я этого даже не понимала.
— Столько разных людей, — макая бисквитное печенье в остывающий чай, произнесла я. — Не могу даже представить, что в Республики делают другие, те иностранцы.
— Раньше их было больше. Не знаю, зачем, но, — он пожал плечами, — приезжают поглядеть на наш цирк.
— А из Моретти… — я попыталась осторожно убедиться в том, что случайно не встречу никого, кто мог бы меня узнать. — Никого не бывает?
Дикарь пальцами прошелся по своим темным волосам, растрепав и без того неидеальный вид. Но странно: вся его неидеальность шла ему просто идеально.
— Не в эти дни. Им не до этого. А что? — усмехнулся он. — Переживаешь, что увидишь знакомые лица?
Молчание: секунда, две, пять. Опустила глаза на крошки печенья, медленно кружащиеся на две чашки. Выдохнула.
— Мой мир переворачивается. Всё вокруг слишком странно, дико, неожиданно, — начала я, понимая, что здесь можно даже не лгать. — И узнавая, что к этому причастны еще и главы моего штата… Понимаешь, я не знаю, как вернусь.
— Ты хорошо держалась, — после небольшой паузы ответил дикарь. — Даже чересчур хорошо. Но если боишься, можешь не идти в следующий раз.
Кай шел мне на уступки, пытался понять. Он, человек, на которого так не вовремя свалилась чужая, визгливая и вечно плачущая девчонка, старался найти компромисс. А я привыкала так стремительно и бесповоротно, что даже не искала в этом подвох.
Задумывалась ли я, к чему может привести пара вечеров с кружками чая, нарядными костюмами и растрепанными прическами? Нет, ведь они стали моментами, когда мы растворялись в ощущении покоя, как сахар растворился в кипятке моего чая. И в эти мгновения умиротворения не было ни операций, ни долга, ни семей, ни фамилий. Только тихо постукивающий за окном осенний дождь, пар, поднимающийся от наших чашек, и легкие, случайные улыбки.
— Ничего более странного я уже не вижу, — я ответила дикарю, признаваясь самой себе, что для меня эти вечерники намного интереснее, чем должны быть.
— Посмотрим, птичка.
***
Он расстегивал крохотные пуговицы в спальне, в месте, где всё и началось. Где я, испуганная до смерти, очнулась поломанной девушкой, пытавшейся сбежать от дикаря и его диких рук, сейчас уверенно тянувшихся ко мне. Я задерживала дыхание: раз – Кай откинул мои волосы со спины, аккуратно прикасаясь к шее. Два – его горячие ладони коснулись моих лопаток, посылая мурашки по телу, а румянец – к щекам. Три – сверху вниз его пальцы неторопливо двигались, задерживаясь каждые полсантиметра, чтобы расстегнуть пуговицу. Четыре – я придержала лиф платья, почувствовав теплоту его рук в местечке ниже пояса. Пять – я повернулась к нему лицом.
Шесть – костяшки его пальцев, только что державшихся на моей талии, мимолетно, будто призрачно прикоснулись к моей скуле.
Семь – он ушел.
Восемь, девять, десять – я пыталась перевести дыхание. Не получалось, а мысли о теплоте его дотрагивающихся до моего лица пальцев не желали уходить. Что мне делать?
***
Я не забыла о том, что должна была освободить спальню для её законного владельца. Только вот для меня оставалось загадкой, как об этом заранее узнал Кай.
Дежавю: Джун, выходящая из ванной комнаты после долгих попыток оттереть макияж, и Кай, лениво развалившийся на кровати.
– Как раз хотела тебя позвать, – неловко произнесла я.
Брови Кая взлетели, а сонная улыбка преобразила его лицо, делая резкие черты мягче.
– Правда? – он довольно усмехнулся. – Приятно.
– Да, ты будешь спать здесь, – я чувствовала себя хозяйкой если не коттеджа, то хотя бы комнаты, что было глупо.
Я бы решила, что нам обоим было неловко, но нет: дикарь, лежа в мятой футболке и простых штанах для сна, выглядел чертовски уверенно. Его взгляд можно было назвать оценивающим, хищным, расчетливым и взвешивающим, тогда как я представляла собой комок нерв. Может, всему виной то невесомое прикосновение к моему лицу, которое уж точно не требовалось для того, чтобы освободить меня от плена красивого платья. Может, в мягком полумраке спальни всё было иначе, чем на кухне: меньше одежды, тоньше барьеры, короче расстояния. Не понимая причин, я сталкивалась с последствиями: своим срывающимся голосом, потными ладонями и желанием спрятаться.
– Спокойной ночи, – я спешила сбежать, уже взялась за дверную ручку.
– Стой. Я пришёл сюда, потому что там холодно, – Кай опустил глаза на мои голые ноги, выглядывающие из-под пижамных шорт. – Ты замерзнешь. Сейчас проблема с отоплением первого этажа, там невозможно спать, простынешь.