– Библиотека…
– Тот же бред, и, кажется, я видел мышь. Только не говори Иви.
Мой взгляд упал на кровать. Да, она была далеко не односпальной, но, нет, спасибо, разделить её с Каем не казалось хорошей идеей. Если быть честной, это звучало как ужасная, вообще безвыходная и противопоказанная по всем статьям и законам идея.
– Рискну. Доброй ночи! – и пулей вылетела за дверь.
С дикарем не было опасно, не было плохо. Но спать, слушая его дыхание, спать, зная, что эти теплые руки буквально на расстоянии десяти сантиметров от тебя, что в теории, ваши голые ступни могут соприкоснуться… Внутри меня нечто сделало сальто. И мне оно не понравилось.
Кай не врал, в библиотеке стоял прохладный и даже несколько влажный воздух. Я оглядела углы комнаты, будто действительно могла найти там ничтожного зверька, но, осознав, что это глупо, попыталась лечь на небольшой диван у стены. Мышь, всего лишь мышь. Она точно не была страшнее тех зверей, что встретились мне в злополучную «прогулку» с одногруппниками.
Тихо, неудобно и холодно. В голову пришла мысль, что, если бы не дикарь, моему телу пришлось бы так и гнить в погодных условиях и похуже.
Дверь приоткрылась. Кай.
– Останься в спальне, я переночую здесь, – сразу сказал он.
– Нет, всё нормально…
– Ты даже не взяла это, Джун, – дикарь показал, что держит в руке подушку и плед.
Конечно, я же сбежала так быстро, будто ты раздевался. Какие тут мысли об удобствах, тут остаться в здравом уме – уже победа. Хватит об этом думать, Джун.
– Ты спишь на своем законном месте, – отрезала я, забирая у него постельные принадлежности. – Спокойной ночи.
Задумавшись, Кай отошел к окну. Еще не погасший светильник слабо освещал его высокую фигуру. Он, пыльные полки книг, полумрак и осенняя Луна за окном складывались в мистическую, сюрреалистичную картину: нечто дикое, запутанное и живущее вне времени, законов и общества.
– Если бы в соседней комнате не спала Иви, я бы закинул тебя на плечо, дотащил до спальни и запер там.
Вот и вспоминается, почему дикарь раньше был просто мерзавцем.
– Ты упрямишься и остаешься тут, мерзнуть и бесить меня, – продолжил он, смотря на меня, сидящую на диване, с высоты своего роста. – Не превращайся из птички в овечку.
«Овечка»? Даже в оскорбительной манере это намного мягче всех слов, что я действительно заслужила своим враньем. Не нашлась с ответом, приобняла подушку и промолчала. Пальцы Кая прикоснулись к моему плечу, наверное, он хотел потянуть меня, поднять, победить в этом ничтожном конфликте интересов. Дикарь представлял собой горячую смесь решительности, хитрости и осторожности. Причем слово «горячее» здесь употреблено буквально.
– У тебя жар, – произнесла я, почувствовав теплоту его ладони.
– Вот именно. Дай отдохнуть, – он забрал у меня подушку, – пойдем спать.
– Я не смогу с тобой…
– Держу свои руки при себе, пока ты держишь свои. Спать, птичка.
Удивительная способность Кая разрядить обстановку уместной шуткой, пусть и заставляющей смутиться или глупо хихикать, делала меня необоснованно расслабленной. Я ей завидовала: дикарь мог и устрашать, и располагать к себе, меняясь так быстро и незаметно, контролируя каждое слово и жест. Или же всё в нем – случайность? Его естественная сторона, а не что-то заученное и выдрессированное, как преподаватели поступают со своими студентами в наших университетах.
А еще там когда-то учили взвешивать. И, честное слово, не припомню, какие именно аргументы всплыли «За», но после пары минут уставшей тишины я поднялась, вышла вместе с Каем из одной холодной комнаты и вошла в другую – теплую, уютную и отделанную деревянными панелями. Может, во мне говорила усталость, может, я действительно не хотела спорить с дикарем, может, я отбросила все предрассудки и восприняла это просто как соседство. Не было ни капли страха перед Каем.
Я не занималась самообманом: понимала, что это неправильно. Осознавала, что ложиться в постель с еще недавним незнакомцем, который странными методами возвращал меня к дикой жизни, не то достижение, которое оценят родители. Но всё, что моё уставшее тело хотело, это наконец-то уснуть. А мозг был озабочен тем, чтобы уснул и, похоже, приболевший Кай.
Это можно было назвать заботой о дикаре? Нет, это всего лишь желание не превращаться в овцу.
– С какой стороны ты спишь? – спросила я, почувствовав, что начинаю нервничать.
– Посередине.
– Я лягу на полу.
– Это была шутка, – он расстелил одеяла, вернул подушку на место и лёг, спокойно и без паники, которая действительно угрожала уничтожить всё мое притворное безразличие к ситуации.