Десять тридцать.
Это пробуждение стало финальным: дикарь еще спал, а я аккуратно, захватив вещи, пробралась в ванную.
В отражении зеркала на меня смотрела та же девица, что была там и вчера, и позавчера: до того, как жизнь развернула её к соприкасающимся в постели стопам чужих людей. Значит, ничего страшного? Значит, можно не придавать этому великое значение?
И если ночь ничего в этой врунье-дикарке не изменила, то почему она не может узнать ни в отражении, ни во внутреннем самоощущении ту Джун, что в своей жизни видела только штат Моретти? Ту Джун, которая не знала ни голубоглазого Чуда, ни подпольной светской жизни, ни запаха давно запрещенных книжных полок.
– Доброе утро, птичка, – хрипло произнес Кай, когда я вышла из ванной. Он еще лежал, сонно щурясь из-за яркой полосы света, что проложила себе путь через щель на занавесках.
– Доброе, – прошептала я, чувствуя неловкость. Что нужно говорить? – Как спалось?
Отличные вопросы, Джун. Надеюсь, твои волосы не щекотали ему нос.
– Лучше, чем обычно, – Кай, напомнив о своих ямочках, широко улыбнулся. – Джун, пожалуйста, сделаешь мне чай?
Это легальный повод убежать? Отлично, я согласна.
В доме никого: ни Ины, ни Иви, ни чужаков, только я, тихо ожидающая пока закипит чайник, и Кай, оставшийся в спальне и надеявшийся, что я не забуду о кипятке. Почему сам процесс сна с чужим человеком не такой неловкий, как предисловие и эпилог? Я не испытала никакой проблемы во сне, всё прошло максимально естественно, но эти разговоры «до» и «после», чувство, как будто ты должен что-то сделать по сценарию, который тебе забыли передать, разрушали все спокойствие.
Во сне мы отключаемся: осознанной, контролируемой мыслительной деятельности нет, тогда как бодрствование приносит слишком много тревог. Мне просто нужно было проспать свою жизнь.
***
Я постучалась, прежде чем войти в спальню.
Простые жесты, иногда и не несущие в себе смысл, упорядочивают. Жизненный персонаж прекрасно знает, что всё идет ко дну – мечты, цели, работа, достижения многолетнего труда, но так же как и всегда туго завязывает галстук и не позволяет кофейному налету оставаться на стенках белой чашки. К сожалению, дикарь уже встал: не только проснулся, но и стоял спиной к двери. И «сожалений» здесь возникло очень много.
Я сожалела о том, что не вошла на минуту позже, когда его сильная рельефная спина, переходящая в узкую талию и низко сидящие на бедрах штаны, будет скрыта слоем ткани. Кай надевал злополучную темно-синюю футболку, а я, к сожалению, поторопилась с чаем и застала тот самый момент, характеризующийся слишком большим количеством обнаженного по пояс мужчины.
Туго обтянутые загорелой кожей мышцы должны были сделать простого смертного неуклюжим, массивным, медлительным. Но Кай, даже выполняя столь тривиальную задачу, двигался с грацией дикого хищника. И в моей памяти, снова к сожалению, навсегда отпечатались эти накаченные, плавно двигающиеся плечи, эти мускулистые жилистые руки, этот нереалистичный переход широкого торса в узкую талию. А еще, к сожалению, которое я внутренне понимала, но разумом ни капли не принимала, он слишком быстро оказался одет.
– Вот, – пропищала я, чтобы что-то пропищать.
– Спасибо, птичка.
Кай с мягкой улыбкой повернулся ко мне, забрал чашку из протянутых рук. Темные глаза дикаря ассоциировались не с кошмаром – я видела в них тепло.
– Вау, – произнес дикарь, приподнимая бровь. – Даже горячий?
Горячий здесь не только чай.
– Что? – спросил Кай.
Я же могла сказать это вслух, да? Дьявол.
– Что? Горячо, осторожно, говорю, – краснела, запиналась, мысленно искала пути к бегству. – Я завтракать.
– Подожди, – теплая ладонь Кая коснулась моей поясницы, слегка подталкивая к двери, – я с тобой.
– А зачем я несла тебе чай?
– Не знаю, – он пожал плечами (которые я недавно лицезрела обнаженными и никак не могла забыть об этом), – я просил приготовить.
***
Одиннадцать двадцать пять.
Тихий полдень. Неторопливо Кай замешивал основу для омлета, пока я, по его поручению, нарезала кубиками овощи начинки. И то ли нож был туповат, то ли не нож, но результат смахивал на неаккуратную кашеобразную массу.
– Не дави, – сжалился дикарь, из-за моей спины наблюдая за процессом. – Старайся двигать лезвием вперед-назад, а не давить вниз.
Я старалась. Правда, старалась, однако Кай решил, что правильно показанное действие дороже тысячи объяснений, потому накрыл мою ладонь своей. Стоя позади меня, он осторожно двигал нашими руками, ровными и точными движениями разрезая помидор. Если бы я откинула голову, она бы коснулась его груди – такая разница в росте заставляла целиком и полностью сконцентрироваться на его близости. Высокий, широкоплечий Кай занимал собою всё моё пространство. А была ли я против? Бешено стучащее внутри сердце, учащенный пульс и сбившееся дыхание – мозг еще не разобрался с новой проблемой.