Ни районов, ни улиц, ни пронумерованных домов – ничего.
Не совсем ровно припарковавшись перед домом, я, наконец, выдохнула. Даже не замечала, как была напряжена, как сильно сжимала руками руль, как пристально вглядывалась в лобовое стекло, в боковые зеркала, пока всё не закончилось.
– Пойдем домой, – я отстегнула малышку и помогла ей выбраться из кресла.
– А когда мама приедет?
– Скоро, солнышко, – дверной замок поддался моим манипуляциям со второго раза. Отлично, я сделала это. Иви дома. Фух. – Беги, помой ручки, Иви, а я подойду, хорошо?
Когда она отошла, я занялась телефоном. Кай сказал позвонить по номеру Ины, который я отыскала в контактах, просто забив в поиске «Ина». Очевидно.
Но как же много он мне доверил: вся эта кладезь номеров, имён и фамилий, электронная почта, фотографии, сообщения, сохраненные документы… Соблазн засунуть свой нос хотя бы куда-нибудь предрекал те еще открытия, осуждаемые с моральной точки зрения.
– Да, Джун, – ответил Кай после первого же гудка.
– Мы дома, всё нормально, – было немного странно разговаривать с ним по телефону: не начинать же с «Привет». Как мы докатились до этого с учетом плачевного старта, непонятно. – Как Ина?
За секунду, что он медлил с ответом, меня уже начали пронзать холодные иглы страха.
– Так же. Ты сможешь отвлечь Иви?
– Да, – судя по песенке, доносившейся из ванной, она мыла руки.
– Хорошо. Я скоро буду.
И он положил трубку.
По завершению звонка смартфон автоматически открыл журнал последних вызовов. Я только случайно бросила на него быстрый взгляд (оно само открылось, я же ничего не трогала) и уже почти выключила экран, но глаз предательски зацепился за строки со знакомой фамилией. «М. Грейсон» не мог быть никем другим, как Майклом Грейсоном – главой этого штата, уважаемым Белым мужчиной с огромным состоянием и политическим весом. И судя по тому, что все обозримые мне строки содержали его имя, Кай общался с главой своего штата довольно много за последние сутки. Куда больше, чем я общалась с главой моего родного штата, даже несмотря на то, что Моретти – мой отец.
Какие же у них могут быть общие дела, очень интересно.
– Мама с Каем уже приехали? – Иви вовремя появилась в коридоре.
Я посмотрела на хрупкую девочку, чудом доверенную мне, на одно из бесценных существ, что составляли жизнь дикаря. Выключила телефон, оставляя его в прихожей, подальше от всех моих сомнительных идей, и выдала Иви самую широкую улыбку из своего арсенала.
– Они задерживаются, солнышко, – прикоснувшись к крохотным пальчикам, я потянула её на кухню. – Я сделаю тебе хлопья, а ты расскажи, что же такое красивое рисовала в школе. Сможешь показать мне?
Опыта взаимодействия с детьми у меня не было, никакой Белый не будет пугать своё чадо моим диким лицом. Но по тому, как малышка послушно всё съела, а затем по очереди показывала каждый из трех своих альбомов с рисунками, всё шло неплохо. Чуть позже мы переместились на диван, Иви, облокотившись на меня, комментировала мультфильм (решили, что он будет о принцессе) и всё чаще зевала. Я не тревожила её, пусть уснет, сама не замечая этого. Когда дыхание девочки стало медленным и глубоким, мне понадобилась вся аккуратность, чтобы, не разбудив, выбраться из-под неё, взять на руки и отнести в спальню Ины на второй этаж.
– Я не буду спать без мамы, – пробормотала она, как только я опустила её головку на подушку.
Дьявол, почти вышло.
– А ты не спи, – я присела на кровать, поглаживая черные волосы Ивей. – Просто полежи с закрытыми глазами.
– Мама же вернется, да? – Чудо, продолжая сонно бормотать, обняла своими руками мою руку. – Не как папа?
Уже сколько раз за сегодня моё сердце билось, можно было привыкнуть, но этот удар оказался больнее остальных. Будто дыхание перехватили, лёгкие сжали, оставляя только состояние удушения, что накатывает перед рыданиям. Мир девочки буквально смыкался на матери и Кае, и если бы что-то случилось с кем-то из них… Нет.
– Вернется, милая. Всё будет хорошо.
Она снова уснула, не отпуская меня. Прислонившись к подголовью кровати, я закрыла глаза, надеясь хотя бы немного подремать. Однако образ Ины, которая серыми губами слабо улыбалась Каю и просила «не переживать за нее», преследовал меня бесконечными часами за сомкнутыми веками. Такая сильная, держащаяся из последних сил, даже будучи сломленной. Я никогда не смогу забыть, какой болью озарилось её лицо, когда она говорила о дочери.