Молчание нервировало больше чем неизвестность.
— Кай? — Ина требовала ответа своими заплаканными глазами. — Знаешь, — через несколько очередных молчаливых минут произнесла она, — мне уже лучше. Да, я полежу дома, попью таблетки, всё пройдет.
Он взглянул на нее как на пятилетнюю Иви, когда та просила завести щенка. Мол «Ты серьезно? Как ты до этого додумалась?».
— Правда, поверни домой, — Белая не сдавалась. — О, а элинер?
Очередной замечательный вариант, который дикарь полностью потратил на восстановление Джун. Кай мысленно возвращался назад, в недалекое прошлое, пытаясь решить, оставил бы умирать худенькую, всю израненную и истекающую кровью девушку, если бы знал, что лекарство понадобится Ине. Внутренне содрогаясь от границ выбора, в который сам же себя ставил, он осознавал горькую, но ослепляющую правду.
Дикарь ничего бы не менял.
Он так бы и спас жизнь птичке, а дальше… разбирался с последствиями.
— Всё ушло на Джун, — ответил он, надеясь, что Ина не будет испытывать ни к нему, ни к ней неприязни.
Кивнув, Белая заерзала в сидении, хмурясь в попытках разгадать, о чем думал Кай. Нельзя в Грейсон, нельзя в больницы Республики, нельзя домой — как же не вовремя её здоровье решило сдаться.
— Я хочу домой, — испуганно прошептала она, когда неожиданная догадка пронзила сознание. Кай не доверил бы её незнакомцам, верно. Но что, если это человек болезненно знакомый, человек очень влиятельный, человек не желающий, чтобы кто-то вслух произносил её имя?
Покачав головой, дикарь молча набрал телефонный номер и подключил звук к стереосистеме автомобиля.
— Кто вы и откуда у вас мой личный номер? — после пары напряженных гудков вместо приветствия произнес холодный голос Беатрис Эйрменд.
Ина не слышала голос матери почти семь прекрасных лет своей реальной жизни, но в её кошмарах, что заставляли вскакивать с постели посреди ночи и проверять, рядом ли Иви, он преследовал её до сих пор.
Всегда недовольный, полный власти и стали голос Беатрис нашептывал Ине, какая же дерьмовая из неё вышла мать, как же мало она дает своей дочери, как же дурно стала выглядеть и как же печально, что похороны были инсценировкой, потому что такой никчемности лучше бы и не портить общую мировую картину. В кошмарах своими ухоженными руками Беатрис вырывала у ослабшей Ины беззащитную дочку и превращала в куклу: одеть, накрасить, расчесать, выдрессировать новый трюк, показать сукам-приспешницам-подругам и убрать в шкаф до следующей демонстрации.
В кошмарах Иви была на её, Ины, месте.
Нет, нет, нет. Белая, качая головой, вцепилась в руку Кая. Плевать, путь разобьются: никакого Эйрменд, никакой матери, никакого прошлого, никакой связи с ней. Нет, нет, нет.
— Миссис Эйрменд, это Леманн, — ответил Кай, стараясь не поддаваться эмоциям Ины, что мигом стала выглядеть еще более напуганной и больной. — Я с Иной направляюсь к границе вашего штата, куда вы сейчас отправите вертолет с медицинской помощью. Координаты уже направил.
Где-то за сотни километров, в своем особняке госпожа Эйрменд удивилась наглости молодого дикого мужчины так сильно, что на миг вскинула светлые брови, позабыв о возможном развитии морщин на лбу. Ина ожидала и надеялась, что мать просто сбросит звонок.
— Семь лет, — сказала Беатрис после непродолжительной паузы, беря себя в руки, — Я дала тебе с ней уйти. И похоронила её: всё, вас обоих нет. Какая же наглость, мальчишка, звонить…
— Инессе нужна медицинская помощь, — Кай перебил её. — Сейчас.
— И что с ней? — в голосе Беатрис звучала скука, а в голове Ины били колокола паники.
— Маточное кровотечение, больше я ничего не знаю.
— Очень жаль, — судя по её голосу было ни капли не жаль. — Какой хороший урок: не связываться с теми, кто не может о тебе позаботиться. Или не быть идиоткой и научиться заботиться о себе самой… действительно, жаль.
Двадцатишестилетняя Инесса вновь чувствовала себя пятнадцатилетним ничтожеством, вьющимся у острых материнских каблуков. Злясь на упреки Беатрис и особенно на то, что часть из них разыгрывались болезненной правдой, Кай сменил тактику. Происходящее запутывало его и сводило с ума. Он не хотел играть в эти шахматы, дикарь желал лишь разбросать часть фигур по полю, а оставшиеся – швырнуть в оппонента.
— Будет еще больше жаль, когда в обычной больнице узнают, кто она. Вам нужно расследование в Эйрменд? Дорианс как раз сейчас в настроении, да? — Кай издевательски хмыкнул. — И, наверное, сильнее будет жаль, когда вся информация о ваших европейских друзьях дойдет до президента, а о вашей дружбе с президентом – до европейских друзей. Вот это жалость.