И краб продолжил движение.
Клетку и вправду сгрузили лишь Михину, причем грузили отнюдь не бережно. А могли бы и аккуратнее, он же живой. Но клетка грохнула о палубу, накренилась и устояла лишь чудом.
— Вяжите, — буркнул косматый, оказавшийся тут. И глядел он на Миху хмуро.
Миха оскалился.
— Эксперимент, стало быть?
Миха оскалился еще шире.
— Тихо сиди, эксперимент, — косматый показал кулак, но тем и ограничился.
Весьма скоро Миха остался один. Усевшись на пол, он наблюдал за суетой внизу. Вот раздался гудок, и люди внизу замерли.
Отступили, попятившись, грузовые големы.
Второй гудок.
И одна за другой посыпались веревки, освобождая корабли. Миха уловил дрожь, сперва едва ощутимую, но нараставшую с каждой секундой. Вот корпус чудовищного творения содрогнулся и заскрипел. Появилось ощущение, что корабль этот того и гляди развалится под собственной тяжестью, но нет. Не развалился. Со скрежетом расползлись части палубы, выпуская узкие темные трубы. А из них уже вырвались клубы пара.
Это что, у них там паровой двигатель?
На этакой махине?
Миха вскочил даже, потом подумал, что один хрен не помнит, что такое паровой двигатель и почему ему не место на корабле, и снова сел.
Мимо, спотыкаясь, пробежал матрос. Он поспешно освободил конец веревки, и второй тоже, и над палубой взмыли куцые железные крылья.
Серьезно?
Вот так крыльями?
Крылья пришли в движение, и Миха подумал, что, если эта штуковина поднимется в воздух, он собственный хвост сожрет. Но запоздало вспомнил, что хвоста у него нет.
Впрочем, взлетать корабль не стал.
Он со скрипом повернулся, и огромные колеса мелькнули за палубой. Куцые крылья гребли воздух, и Миха пытался понять смысл этого движения, но не выходило.
Однако как бы то ни было, махина покатилась вперед. Сперва медленно, явно с натугой, но с каждым поворотом колес она двигалась все быстрее. Дрожь усилилась, а гул стал ровным, равномерно громким. Изредка в нем проскакивали стучащие ноты, которые наверняка что-то да значили. Миха пытался понять что, но не получалось.
— И все-таки не верится, — маги появились снизу. Миха видел, как матрос любезно подал руку, помогая старшему выбраться на палубу. Тот остановился, что-то спросил, но тихо, так, что Миха и не расслышал. А матрос в ответ поклонился и махнул куда-то вперед.
На нос.
Капитан должен был быть на носу.
— Определенно не верится, что вы подбили меня на этакую авантюру, — старший из магов был настроен весьма благодушно и, остановившись рядом с клеткой, произнес. — Удивительно. Я опасался, что он придет в возбуждение. А он спокоен.
— Возможно, помнит, что такое корабль, — возразил второй. — Он ведь как-то прибыл в город.
— Рабов обычно везут на платформах, а это все-таки иное, — маг, на свое счастье, не стал проверять глубину Михиного спокойствия, как и совать руки в клетку. Все-таки он был довольно благоразумным человеком, а потому жизнь прожил долгую.
Камень внутри Михи похолодел. И Миха спешно сглотнул слюну.
— Здесь и шумы, и запахи.
Про запахи Миха согласился. Воняло изрядно. И главное, он, спокойно относившийся к смраду, что источало всякое зверье, ныне едва сдерживал тошноту.
— Но и хорошо. Спокоен и ладно… все-таки нам еще долго ехать, — Магистр потер руки.
— Три дня до Урнаса, — маг поглядел на Миху, но тот сделал вид, что этот вот разговор совершенно ему не интересен. — А там придется пересаживаться на подводы. Дорога в баронствах не слишком хороша.
— Ничего, — старший отмахнулся. — Главное, что нас там ждут. Да… определенно…
— Заказчик?
Значит, у Михи будет три дня, чтобы свалить.
— Не важно, — Магистр развернулся и проворчал недовольно. — Качает крепко. Я вниз.
— Я, пожалуй, останусь, если не будет иных указаний. Прослежу. А то вдруг и вправду буянить начнет, — маг поглядел на Миху и тот поспешно заворчал, всем видом показывая, что всенепременно начнет.
— Как знаешь.
И ушел.
Некоторое время ничего-то не происходило. Корабль двигался. Мимо проплывали стены домов. Серый камень. Красный кирпич. И желтый кирпич. И снова камень. Дома поднимались высоко, чтобы сомкнуться над кораблем узкими галереями. Те в свою очередь спешили уцепиться друг за друга, перехлестывая жгуты веревок и все это напоминало безумную паутину, в которой застряли бусины големов.
— Таков великий город магов, — он снова заговорил первым.
Вот ведь припекло, если болтает с дикарем. А ведь он дикарем Миху и считает. Поэтому и откровенен, полагает, что Миха слишком туп, чтобы понять всю глубину душевных терзаний. Стало быть и терзаться не стыдно.