— Клялся, — согласился Миха, мысленно дав и себе пинка. — Не пойдешь сам — помогу.
И на ноги посмотрел.
Босые, между прочим. И выглядит он наверняка знатным оборванцем. Но ничего, глядишь, приоденется со временем.
— Но… но… — аргументы у парнишки явно иссякли. А может, дошло, что спорить с человеком, который способен вытащить его из дерьма — не совсем правильно. — Куда идти-то?
— Без понятия, — честно признался Миха.
А что? Он в этих краях чужой. Откуда ему знать, куда тут люди ходят. И стоит ли вообще к этим людям соваться.
— Думаю, — старик откашлялся. — Я могу помочь. Мы явно находимся на одном из островов Медвежьей пади…
Мальчишка скривился.
А зря. Миха вот слушал.
— И привели нас коротким путем, надо полагать, давно облюбованным разбойниками. Следовательно, возвращаться этим путем нельзя. Кто знает? У вашего отца, господин, много не только союзников, но и врагов.
Это Миха и сам понял.
А мальчишка губу выпятил.
— Поэтому разумнее всего было бы двигаться на север, вдоль кромки болот.
— Тут трясина!
— Её вполне можно обойти.
Миха кивнул. Можно. Если осторожно.
— Болота скроют след. По стылой воде не пройдут ни собаки, ни големы.
А вот это интересно. И старик тоже очень интересный. Хорошо, что Миха не стал его убивать. Уже узнал больше, чем за пару прошедших недель.
— И если мы выберемся на севере, то весьма вероятно, что окажемся или на землях вашего отца, или на землях кого-то из его вассалов.
Звучало довольно-таки разумно.
— Хорошо, — процедил мальчишка сквозь зубы. — Но я все равно далеко не уйду!
— Имя, — Миха подошел и присел рядом. Показалось в какой-то момент, что парень с трудом сдерживает желание отвесить ответного пинка, но ведь сдерживает.
То ли благоразумие.
То ли рана.
— Что?
— Имя. Твое.
— С каких это пор благородный…
Тычок в здоровую ногу заставил его упасть.
— Ты… сволочь! Дикарь!
— Еще какой, — честно ответил Миха и вопрос повторил.
Звали пацаненка Джеррайя.
— Джер будешь, — решил Миха, сдирая спекшуюся корку из мха и крови. — Сиди смирно.
Послушался.
Надо же, оказывается, воспитывать детей не так и сложно. А еще от раны не воняло. Что тоже было неплохо. Кажется, жизнь потихоньку налаживалась.
Глава 24
Миара тронула тело ножкой и сморщила носик.
— Уберите, — велела она, строго глянув на начальника охраны. И тот слегка побледнел.
Сглотнул.
И уставился на Винченцо, ожидая подтверждения. Тот не стал мучить человека и кивнул, сказав:
— И вправду. Уберите. Или похороните, раз уж получилось так. Неприятно.
— Сжечь? — на всякий случай уточнил почтенный Виргорт, последние двадцать лет служивший семейству Ульграх верой и правдой. А потому прекрасно понимавший всю неоднозначность ситуации.
Старший распорядитель лежал на земле, раскинув руки. Лицо его обрело желтый оттенок, черты заострились, а на синюшных губах виднелись остатки пены.
— Не стоит, — Миара подобрала юбки. — Он не заразен.
— А что с ним?
— Сердце отказало. Или мозг. Или что-то вроде. Сами придумайте, что папе написать.
Виргорт кивнул.
Придумает. И в том, что письмо это будет на диво обстоятельным, сомневаться не стоило. Ульграх проводил начальника охраны взглядом.
— Прогуляемся? — предложила Миара, взяв Винченцо под руку. — Все равно, пока разденут, пока закопают.
— Думаешь, будут раздевать?
— Всенепременно. Не надо мешать людям удовлетворять их низменные инстинкты.
И улыбнулась мечтательно-мечтательно.
Два дня как караван пересек границу, что проходила по реке Ужа. Речушка, к слову, поразила своей невзрачностью. Мелкая и узкая, она вгрызалась в землю, уходя с каждым годом все ниже. Топкие берега поросли травами, и те поднимались высоко, почти заслоняя зеленью своей воду. Перекинутый через речушку мост охранялся парой големов, погонщики которых подремывали на солнцепеке. Дремала и охрана, и лишь писарь в потрепанных одеждах цветов баронства, выглядел менее сонным, чем прочие.
Распорядитель предоставил путевые грамоты.
Письма.
А заодно уж выпустил почтового голема, в раздутое чрево которого Миара торжественно возложила тонкий свиток. Ульграх добавил свой.
Голем улетел.
Мост остался позади. А вот теперь с распорядителем несчастье приключилось.
— Так мозг или сердце? — уточнил Ульграх, когда караван скрылся за высокими кустами. Те росли по обе стороны древней дороги, однако не смели соваться на неё. Пожалуй, лишь это обстоятельство и не позволяло кустам в полном мере стереть все следы человеческого присутствия.