— Я рад, что ты цел.
Ложь. Не то, чтобы не рад, скорее уж позволь Ульграх себя убить, отец лишь уверился бы в его никчемности. А если и испытал бы разочарование, то лишь тем, что план провалился.
— Вот, — сегодня не было настроения играть в слова, а потому Ульграх просто положил на стол мешок.
Отец подвинул его к себе, развязал и высыпал камни на полированную столешницу. В полутьме они слабо мерцали, показывая, что Ульграх не ошибся.
— Это все?
— Да, — Ульграх склонил голову.
Все, что удалось найти.
— Сын? — щелкнули пальцы и виски сдавило. Вновь проснулись барабаны, застучали, запели, но, как ни странно, их голоса принесли облегчение. И Ульграх сумел выдавить:
— Все. Клянусь.
Барабаны смеялись.
Отец же поверил.
И давление отступило.
— Что ж, — он опустился в кресло и, протянув руку к камням, закрыл глаза. — Неплохо. Определенно, неплохо. Три дюжины среднего размера, пара крупных. Ты выяснил, кто был заказчиком?
— Боюсь, что нет. Времени не хватило.
Сердце сжалось. Отец никогда не принимал оправданий. Таких оправданий. Но повезло. Сейчас он был занят камнями.
Только не стоило обманываться. К этому разговору он вернется.
— Плохо, — это было сказано в сторону.
— Я старался. Но он не вел записей! Он почти все держал в голове. Но мне удалось восстановить процесс. И если позволишь, я продолжу работу.
— Нет.
— Но почему?! — из-за усталости и барабанов Ульграх позволил повысить голос, за что и был наказан. Боль вспыхнула в груди. И сердце остановилось, следом перехватило дыхание, а собственное тело стало чужим.
— Забываешься, — сказал отец, удостоив взгляда.
— П-прости.
Пытка длилась вечность, но потом ему позволили дышать.
— Порой мне кажется, что ты неисправим, — отец сгреб камни в кошель. — Для тебя есть куда более серьезное дело, чем возня с големами.
— Это не совсем големы.
Ульграх вовремя прикусил язык.
— Не важно. Найдется кому разобраться. Сегодня отдыхай. Завтра изложишь все, что узнал. И мысли. Если они у тебя есть.
Отец взвесил кошель на ладони.
— Так говоришь, он даже не понял?
— Нет. Возможно, — Ульграх облизал потрескавшиеся губы. — Возможно, мы слишком рано избавились от него?
Он запнулся.
— Стоило подождать. Наблюдать. Он бы вывел на заказчика. А теперь… как мы поймем, откуда взялись камни?
— Из Империи мешеков, — отец погладил нежный бархат. — И насколько понимаю, там тоже не знают, что такое истинные Слезы звезд. К счастью.
Ульграх сглотнул.
— В целом я тобой доволен. Но вот образец следовало бы ликвидировать.
— Он все равно не протянет долго, — Ульграх шкурой почувствовал, что отец готов был выслушать. — Во-первых, он все-таки привязан к своему создателю, а временное ослабление этой привязки не означало её полного исчезновения. Так что уже к полуночи его накроет откатом.
— А во-вторых?
Появилось поганое чувство, что его вновь проверяют. И решают, годен ли он, сын рабыни, носить гордое имя Ульграх.
— Во-вторых, он проглотил камень.
— Ты отдал ему Слезу?
— Одну. Совсем крохотную, — Ульграх вцепился в подлокотники, готовый принять гнев отца, но боли не последовало. — Это был самый простой способ избавить его от привязки так, чтобы наставник не заметил. И он сработал! Но Слеза, разрушив узы, дестабилизирует и энергетические потоки. Все-таки это создание, пусть и способно существовать в некотором роде самостоятельно, но оно зависит от силы.
— То есть, либо откат, либо Слеза?
— Именно, отец, — Ульграх склонил голову.
— Что ж… будем надеяться. В конце концов, это просто сбежавший образец.
Отец не спешил уходить.
Он устроился в кресле, сложил руки на груди и теперь просто смотрел. Рассматривал. И от внимательного взгляда его не укрылись ни усталость, ни сомнения.
— Спрашивай, — было дозволено Ульграху.
— Неужели оно того и вправду стоило? — дело не в разрешении, но если отец решит, что Ульграх что-то скрывает, то разговором здесь дело не закончится. — Я видел. Это безумие. Люди… столько людей погибло!
— Рабов.
— Но они все равно люди.
— Ты неисправим, — отец слегка поморщился и на лице появилось хорошо знакомое выражение легкой брезгливости. — Когда ты начнешь думать о действительно важных вещах?
— Простите, — Ульграх надеялся, что его раскаяние выглядит в достаточной мере искренним. — Но такие разрушения… не проще было бы действовать иначе? Утроить несчастный случай. Даже в башне!
Отец покачал головой.
— Тебе ли не знать, что согласно кодексу любые происшествия, связанные с силой, расследуются?
— Но ведь и сейчас расследование состоится!
— Несомненно.
— Я не понимаю.
— Все-таки не стоит смешивать кровь с недостойными, — отец откинулся на спинку кресла. — Это сказывается на потомстве. Расследование состоится. И установит, что некий берберийский купец наглым образом пренебрег правилами и обратил в рабство женщину сакхемской крови. А уж что получилось дальше — лишь его вина. И смерть магистра, одна из многих, вряд ли привлечет внимание. Сакхемцы почти прорвались в город, и уничтожили пять караванов.
Пять.
Ульграх заставил себя держать лицо. Пять караванов, не считая рабов. Кто будет считать рабов? Или все-таки… убытки ведь.
Убытки всегда считают. Чтобы можно было заявить претензии и потребовать компенсацию.
— А случись что в башне, как знать, сколь внимания привлекло бы это происшествие?
— Я понял, отец, — Ульграх сцепил руки и поклонился. — Благодарю за науку. Я постараюсь и впредь служить семье верой и правдой.
Будто у него имеется выбор.
Ошейник кровной клятвы сдавил горло, подсказывая, что словам несколько не хватало искренности. Но не настолько, чтобы потревожить отца.
— Я рад, что ты понимаешь. Что ж, по заслугам и награда. Тебе выделят собственные покои. Третий уровень.
— Спасибо.
— И пришла пора подыскать тебе жену. Конечно, здесь возникнут некоторые сложности.
Ульграх сглотнул, надеясь, что это ничтожное проявление чувств сочтут естественным проявлением радости. Он ведь должен радоваться.
Он и радуется. Изо всех сил.
— Твое происхождение многих заставит сомневаться, а брать какую-то девицу… нет, пользоваться ты можешь, я понимаю, что у тела есть свои потребности, так что пускай. Но, надеюсь, ты понимаешь, что человеку твоего положения и статуса невозможно взять в жены девицу из Крысиных кварталов?
— Да, отец.
— Вот и отлично. К слову, если она толковая, то скажи. Определим. Твоему брату помощники нужны.
— Не думаю, что хороший вариант. Чересчур эмоциональна, да и рассеянна.
— Что ж. Сам смотри.
Ульграх позволил себе распрямить спину.
— О намерениях мы объявим, конечно, — отец несколько задумался, явно решая, что именно может быть открыто. Клятва или нет, но Ульграху он не доверял.
И правильно.
— Месяца через два, когда станет очевидно, что найти невесту кому-то вроде тебя не так и просто, ты попросишь разрешения оставить город, — взгляд его сделался холоден. — Дабы сопроводить сестру ко двору Императора.
— Отец?
— Мой агент утверждает, что момент будет подходящим. Император как раз собирается выбрать себе новую жену. Или жен.
— Но мешеки никогда не связываются с иными народами. Насколько я знаю.
— Я не рассчитываю, что твоя сестра займет трон. Это и не нужно. Более того, это опасно. Однако она вполне способна встать за троном. И заручиться привязанностью будущей императрицы. Выберете вместе, кто из тамошних девиц для этого годен. А что касается тебя, то подыщешь себе кого-нибудь из местных.
— Мешеков?
— Какая разница. Если все так, как я предполагаю, то мешеки нам нужны. Осталось сделать так, чтобы мы были нужны им. Ты понял, сын?