Ножны.
Плащ, перекинутый через плечо. Стеганый камзол, украшенный крупными пуговицами. И раздражение на лице, которое мелькнуло, когда навстречу магу вышел оборванец с саблей.
— Принес? — поинтересовался оборванец, сплюнув под ноги.
— Мой господин все еще надеется, что вы одумаетесь и проявите благоразумие, — спокойно произнес маг, взгляд которого, однако метнулся куда-то за спину оборванца.
И Михе вдруг показалось, что маг знает.
Откуда-то, мать его, знает о Михином присутствии! Он вжался в землю и оскалился, готовый броситься, если маг сделает хоть что-то.
— Да что ты говоришь?! — хохотнул оборванец и сплюнул под ноги.
— То, что с вашей стороны было весьма неразумно поступать… подобным образом. И даже тот факт, что вам удалось захватить заложников, говорит лишь о везении и не более того.
Маг держался спокойно.
И больше на Миху не смотрел. Показалось?
Надо бы уходить. Не Михе встревать в местные разборки и вообще приближаться к магу. Опасные твари. И как знать, сумеет ли Миха его убить раньше, чем маг убьет Миху.
Дикарь был согласен.
Но что-то заставило остаться.
— Если вы сейчас отпустите молодого господина, барон забудет о досадном недоразумении и не станет вас преследовать.
— А иначе?
— А иначе он найдет каждого из вас, — маг ничего не сделал, но голос его зазвучал громко. И разбойники заворочались. — Как я нашел этот остров.
Главарь снова сплюнул.
Никакого воспитания.
— И тогда смерть ваша будет долгой и мучительной, — завершил маг.
Вот только не впечатлил.
Главарь, вытерев губы рваным рукавом, повторил вопрос:
— Принес? Или сынок вашему барону дороже побрякушек?
Маг молча снял с пояса кошель.
— Кидай он туда, — главарь указал в сторону.
— Мальчик. Я должен убедиться, что он цел.
— Здых, приведи этих… — не стал спорить главарь. А Миха понял, что ни маг, ни слуга, ни заложники, кем бы они ни были, с острова живыми не уйдут. И дело вовсе не в разбойниках, которые словно очнулись ото сна и теперь встали этаким кругом. Маг их видел.
Маг их не боялся.
Дело в том, что не боялся не только он.
Вот главарь осклабился. Отвернулся. Бросил кому-то пару слов. Хохотнул. И почесал пузо, что просвечивало сквозь тряпье.
А ведь он, может, и тупой, но не настолько же, чтобы вообще не опасаться мага!
Меж тем действующих лиц прибавилось. Первой из землянки вытащили какой-то брыкающийся комок, пинком отправив его через поляну. Вторым появился старик, который выполз боком, суетливо, спеша заслониться от разбойников руками. Всем видом своим он выказывал страх и готовность делать все, что будет сказано. И последним, буквально за шкирку, выволокли взъерошенного пацана в богатых некогда одеждах.
— Шевелись, давай, — буркнул мрачный разбойник, плюнув мальчишке прямо в рожу.
Тот отшатнулся, едва не повалившись, но чудом удержал равновесие.
И от пинка не сгорбился, но лишь вытянулся, попытался расправить плечи, что было, однако, сложновато. Обработали его от души, да и руки за спиной стянули, а на шею веревочную петлю пристроили.
— Господин… — маг качнулся было по направлению к мальчишке, но был остановлен взмахом руки.
— Видишь, я не лгу, — сказал главарь и оскал его стал еще шире.
А Михе подумалось, что вот сейчас самое время убраться. В конце концов, он в спасатели не нанимался. Да и хрен тут поймешь, кого и от кого тут спасать.
Самое время, но…
Тихо застонал старик, спеша подобраться поближе к мальчишке. А давешний комок поднялся с земли и, встав на четвереньки, зашипел.
— Забирай, — главарь отвесил ребенку — с виду ему было лет пять, может, шесть, Миха в детях не сильно разбирался — затрещину. — Видишь, целые. Почти даже невредимые.
— Убей их! — велел мальчишка, задрав подбородок. И правый незаплывший глаз полыхнул яростью. — Я приказываю…
— Господин, — взвыл старик.
А маг вскинул руки, в которых зародилась звезда. Яркая, что твое солнце, если бы оно было синим. И Миха понял, что убраться он-таки опоздал.
Глава 19
В покоях остро пахло смертью. Запах этот заставил Ирграма попятиться, до того он был резким, опасным, почти невыносимым. И верно, ощущал его не только маг, если его сопровождающий тоже сделал шаг назад, правда, тут же устыдившись собственной слабости. И тень страха, мелькнувшая было на его лице, тотчас исчезла, уступая место привычному равнодушию.
Но Ирграм больше не обманывался масками.
— Маг, — Верховный выглядел хмурым и истощенным. Вот ведь. А Варенс говорит, что старику должно было бы полегчать. Правда, Варенс — целитель не из лучших, но что уж есть.
— Прибыл по вашему зову.
— Идем, — Верховный не стал размениваться на обычные любезности. — Ты позвал своего человека?
— Я послал за ним. Я взял амулеты. И остальное, — Ирграм продемонстрировал темный кофр, надеясь, что содержимого его будет достаточно.
Верховный покачал головой.
— Варенс прибудет раньше, чем солнце коснется земли.
— Молись, чтобы успел.
И в голосе не было угрозы, лишь невероятная нечеловеческая усталость.
А в покоях по-прежнему пахло смертью. Молчали амадины, и белое перо кружилось в воздухе. Они сами гляделись комками перьев.
Как попугаи.
И котята леопарда, что обнаружились в плетеной корзинке.
Ирграм обошел женщину, что растянулась на драгоценных коврах. Её одежды были алыми, что пламя, а на лице застыло удивленное выражение.
Другая словно бы спала.
И третья.
— Что здесь… — он так и не задал вопрос, зацепившись взглядом за фигуру, что сгорбилась у кровати. И поспешно отвел взгляд, понимая, что лучше не быть свидетелем этой слабости. Золотая маска ныне не могла скрыть скорби. — Простите.
— Маг, — голос императора звучал глухо. — Подойди. Взгляни.
Ирграм не посмел перечить, хотя больше всего на свете ему хотелось оказаться где-нибудь подальше от этой комнаты, от этого человека.
Лучше бы дома.
Но он шагнул вперед. И тогда увидел: на белоснежных простынях догорала девочка. Лет пяти-шести с виду. Черные волосы. Темная кожа. Темные ногти и зубы, покрытые пленкой засыхающей крови. Черные язвы, усыпавшие кожу.
Такой знакомый запах.
И… шанс.
— Позвольте, — страх сменился каким-то невероятным отчаянием, будто Ирграм вдруг осознал, что и жизнь его, и само будущее проекта зависит от того, сумеет ли он справиться.
Сумеет.
Император поднялся, не выпустив, однако, хрупких, покрытых темной сыпью пальчиков. И отойти не отошел. И заразы, выходит, не боится?
Он ведь одной крови. А для проклятья этого достаточно.
Ирграм распахнул кофр.
Пальцы ловко вытаскивали один флакон за другим.
Вытяжка из горноцвета, смешанная с соком черного лотоса. Три капли дурман-травы. И костный мозг сакхемской рыжей обезьяны. Акулий жир.
Сила.
Осторожно, буквально по нитям, наполняя ею все-то ингредиенты.
— Понадобится кровь, — сказал Ирграм тихо. — Родного человека.
Опасный момент.
Без этой крови зелье тоже подействует и, если повезет, если очень повезет, то дитя дотянет до заката. А может, и ночь эта не станет последней. Но ни один целитель в мире, даже госпожа Миара, не сумеет ему помочь. Разве что замедлить смерть.
Император молча протянул руку.
— Всего пара капель, — сказал Ирграм, протянув иглу Верховному, который не уходил, но и не приближался, наблюдая за каждым движением мага.
Верховный иглу принял.
Кровь растворилась в зелье, меняя цвет его. Вот угольно-черный, свидетельствующий о том, что раствор насыщен до крайности, светлеет, следовательно, процесс трансформации идет нормально.
Полупрозрачный, отливающий синевой.
Золотой, словно солнечный свет.
— Нужно, чтобы она выпила, — Ирграм выдохнул, когда цвет раствора стал ярко-оранжевым. И запах хороший, насыщенный фруктовый. — Сперва хотя бы каплю на язык. Но очень осторожно. Проклятье делает кости хрупкими.