Лес сохранился только на севере Занзибара. Там водятся полуручные колобусы, но если вы не зоолог, удовольствие от общения с ними явно не стоит затрат на «туристический» паромный билет. Несколько интереснее соседний остров Пемба: туристов почти нет, к тому же он, в отличие от Занзибара, никогда не был связан с материком, и природа там довольно своеобразная. Говорят, что вокруг острова стоит понырять, но о том, чтобы оставить вещи без присмотра хотя бы на несколько секунд, не может быть и речи.
С Пембы довольно сложно выбраться напрямую — паромы ходят только через Занзибар. Мне повезло: поймал попутную яхту и сэкономил целый день. Владелец яхты, старый южноафриканец, зарабатывает на жизнь контрабандой людей в Южную Африку. Говорит, что втискивает в каюту по десять-пятнадцать человек. Невольно вспоминаются кормушки для акул — перегруженные бриги времен работорговли, порой терявшие в пути до половины «груза».
Самые лучшие попутки — местная интеллигенция. И поговорить интересно, и ездят они быстро, и денег не просят. Один земский доктор довез меня от побережья прямо до Килиманджаро. Легальное восхождение с неизбежными носильщиками и прочим стоит не меньше семисот долларов, не считая обязательных чаевых. Пришлось лезть с севера вдоль одного из стекающих по склону ручьев. Мне удалось найти слоновью тропу и довольно быстро добраться до края леса, но дальше начались сложности. Погода была отвратительная: дождь со снегом и туман. Теплого спальника для ночевки на такой высоте у меня не было, к тому же в тумане можно было запросто нарваться на егерей. Я сбегал до края ледника и спустился обратно, решив, что при нулевой видимости рисковать ради покорения вершины нет смысла. Вообще мне там не понравилось: в лесу мало что водится, подъем очень тяжелый, и риск попасться большой. Три дня потерял впустую, даже саму гору по сути дела не видел из-за постоянной облачности. Вид сверху, говорят, и в хорошую погоду неинтересный: кругом равнина.
Ледники Килиманджаро очень быстро тают и лет через двадцать, видимо, исчезнут совсем. Этот процесс начался еще в XIX веке. Поначалу его объясняли вырубкой лесов на склонах: якобы влажность восходящих потоков воздуха уменьшилась, и снега стало выпадать меньше. Но вот уже полвека деревья на склонах не рубят, нижняя граница леса сейчас проходит примерно там же, где и двести лет назад, а ледники продолжают отступать. Так что дело все-таки в общем потеплении климата.
По пути в город Арушу мне повезло. Водитель попутки знал там владельца турфирмы, которому надо было перегнать джип на запад страны. Мы договорились, что я возьму машину на несколько дней, проеду на ней через Серенгети и отгоню к месту назначения. Это редкая удача: обычно в Танзании не дают машины напрокат без шофера. Уговорить шофера как-либо нарушить бесчисленные правила и инструкции очень трудно, и вообще он вечно тормозит в прямом и переносном смысле. К тому же прокат джипа на неделю мне обходится всего в двести долларов место обычных пятисот-семисот.
С уплатой, правда, вышла заминка. Наличных долларов у меня осталось мало и тратить я их могу только на въезд в парки, а с банкоматами тут всегда проблемы: то не работает, то выдает не больше десятки в день, то берет карточки только с четырехзначным кодом (у моей — шестизначный). Пришлось угробить несколько часов на поиски, но в пятом или шестом банке все-таки удалось нужную сумму снять.
Места к северу и западу от Аруши — самая интересная часть Африки, так что ближайшие несколько дней должны быть нескучными.
Письмо четвертое
Мто Ва Мбу, Танзания
Мое путешествие с каждым днем становится интереснее. Хорошо в Африке, когда везет.
Раздобыв в Аруше джип, я поехал на север, к кенийской границе. Дорога идет по одной из рифтовых долин — длинной ложбине с высокими обрывами с обеих сторон. Эти долины — трещины в земной коре, по которым континент медленно раскалывается на части. Система рифтов начинается в Ливане и кончается в ЮАР. В Восточной Африке цепь разломов раздваивается. Восточный рифт идет через центральную Танзанию, Кению и Эфиопию, а западный — по границе с Западной Африкой. В Танзании склоны рифтовых долин обычно покрыты лесами гигантских канделябровых молочаев, а дно — сухой степью.
Живут в этих краях масаи — кочевой народ, давным-давно пришедший с севера. Выглядят они очень живописно: ходят в ярко-красных накидках, с копьями и множеством украшений. Социальный статус у них определяется количеством скота, поэтому они держат намного больше коров и коз, чем земля может прокормить. О близости деревни можно узнать по полному отсутствию травы. Прочие кенийцы и танзанийцы их одновременно презирают и боятся. Мне уже рассказали кучу баек об их дикости, нечистоплотности, бесстрашии и о мастерстве их колдунов.