Выезжая из парка, я поймал попутку, на которой мы вскоре уткнулись в автомобильную пробку. Впереди по дороге шло стадо слонов. Микроавтобусы с туристами подъезжали все ближе и ближе, не обращая внимания на то, что слоны явно нервничают и пытаются заслонить собой слонят. Самый большой самец свернул хобот и начал раскачиваться на месте, собираясь протаранить переднюю машину. Водитель испугался, резко сдал назад и столкнулся с едущими следом. Вы когда-нибудь видели, как усмехается слон?
На западе Уганды есть четыре лесных национальных парка, один другого интереснее. Парк Бвинди расположен в так называемом Непроходимом лесу. Лес на самом деле вполне проходимый, но очень красивый. Там водятся маленькие, похожие на медвежат лемуры-потто, огненно-красные белки и множество ярких птиц, от крошечных кольцеглазок до больших шумных голубых турако.
Самый дикий и суровый парк — Рувензори. Горы там поднимаются выше пяти тысяч метров. Тропинок почти нет, склоны крутые, приходится иногда передвигаться вброд по ручьям, зато попадаются редкие и малоизученные существа вроде выдровых землероек, золотых улиток размером с ананас и подземных жаб, живущих в муравейниках.
Полная ему противоположность — парк Семилики, расположенный в месте, где уголок леса Итури заходит в Уганду. Это уже Западная Африка: медленная, спокойная река петляет по заболоченному лесу с поразительным количеством интересных насекомых, лягушек и рептилий. По ночам вокруг плодоносящих деревьев с шумом вьются летучие лисицы. Сорвут сочный фрукт, повиснут неподалеку на ветке вниз головой и жуют, словно живые пушистые соковыжималки.
В Семилики живут пигмеи бвамба. Они чуть повыше ростом и давно «окультурены», но все равно это на редкость обаятельные люди — тихие, спокойные, с мягкой речью и веселым характером. Настоящие хоббиты. Говорят, правда, что дальше на юг есть специально оборудованная «туристическая» деревня, и там с приезжих клянчат деньги, как в непигмейских деревнях.
Народ тут небогатый. В одной деревушке я зашел в ресторан, крошечную хижину без окон. Продавщица изумленно воззрилась на меня и стала объяснять, что европейской еды у них нет, а местную я есть не буду. Меня это не смутило. Слышать подобное приходится довольно часто, и всегда еда вполне съедобная, а порой и вкусная. Но в этот раз на моей тарелке оказалась незрелая маниока, сгусток полупрозрачной массы, вкусом и консистенцией напоминающей полузасохший резиновый клей. Отказаться я не мог: только что со знанием дела утверждал, что африканская пища — это очень здорово. Пришлось дождаться, пока хозяйка выйдет из хижины, быстро убрать студень в пакет и засунуть в карман рюкзака. Ночью я использовал его в качестве приманки в ловушках, но ничего не поймал. За все годы путешествий это был второй случай, когда в общепите мне попалось что-то абсолютно несъедобное.
Самый «туристический» парк западной Уганды, Лес Кибале, славится разнообразием обезьян. Мне больше всего нравятся краснохвостые мартышки — маленькие, изящные, с черной маской на мордочке и чисто белым носом. Они очень подвижные. Сколько ни гонялся за ними, так и не сфотографировал.
Гуляя по лесным тропам, то и дело слышишь внезапные взрывы истошных воплей и уханья. Это шимпанзе. По утрам они сидят высоко в кронах фикусов, поедая ягоды, потом шагают через лес к месту обеда — деревьям со съедобными листьями. Шимпанзе Кибале отличаются особой любовью к охоте: самцы часто устраивают групповые облавы на красных колобусов. Почему они так любят мясо именно этих обезьян, неизвестно. Хохлатые мангобеи, павианы и черно-белые колобусы нередко кормятся бок о бок с шимпанзе без всяких конфликтов. Основной смысл охоты — укрепление чувства товарищества и повышение социального статуса. Удачливый охотник так и сияет от гордости, оделяя маленькими кусочками мяса женщин и молодежь. Прыжки по тонким веткам — рискованный спорт. Почти у всех стариков сломаны пальцы, а многие разбиваются насмерть. Зато сдружившиеся шимпанзе становятся грозной силой. Они подкарауливают и убивают самцов из других групп, а иногда объявляют соседним стаям войну на истребление. Зачем — никто не знает. То ли из-за женщин, то ли из-за территории, то ли по идейным соображениям.
Несколько лет назад в Кибале появился шимпанзе-людоед, пожилой одиночка по прозвищу Саддам. К тому времени, как его застрелили, он уже перешел от нападений на гуляющих детей к кражам младенцев из хижин.