— Да, Господин.
— Вы просишь быть взятой?
— Да, Господин, — простонала она. — Да, Господин!
— Во-первых, — сказал я, — Тебе придется заработать свое содержание. Ты будешь приставлена к работе.
— Да, Господин.
Тогда я вытянул ее на колени, и прилег на бок, опираясь на локоть и лениво наблюдая за ней. Теперь она, на коленях, с руками связанными сзади, с ее волосами, ее ртом и телом, с потребностью, полной и отчаянной, начала мне нравиться. В скором времени я схватил красотку и бросил под себя.
— А-а-и-и! — рыдала она. — Ваша Рабыня отдает Вам себя, мой Господин мой Владелец!
Она была превосходна. Я задавался вопросом, о том, имел ли тот юноша, который был ее первым хозяином, и кто теперь должен стать мужчиной, и продал ее, хоть какое-то представление о том какой удивительной, искусительной, соблазнительной, покорной, сногсшибательной и торжественной стала его Жердь Вигвама или Прыщи, теперь расцветшая восхитительной и беспомощной красотой. Имел ли он хоть какое-то понятие этого, трудно было бы предположить, но он будет не в состоянии узнать это, пока он снова не завяжет свой бисерный ошейник на ее горле. Совершенно ясно, что она стала теперь тем видом женщины, за которую мужчины могли бы убить.
— Стою ли я четыре шкуры, Господин? — задыхаясь, спросила она.
— Пять, — заверил ее я.
Она счастливо рассмеялась, и поцеловала меня.
— Это — Wagmezahu, Стебли кукурузы, — сказал Грант. — Он — Пересмешник.
— Хау, — поприветствовал меня Стебли кукурузы.
— Хау, — ответил я ему.
— Как там новая рабыня, она действительно чего-то стоит? — спросил Грант.
— Вполне.
— Хорошо.
Я расслабился, сидя со скрещенными ногами, вдали от огня. Теперь я понял, почему Грант присматривался к равнинам, и почему он хотел остаться на этом торговом месте. Он, несомненно, ждал этого Пересмешника. Это было также и причиной, что он поощрил меня не торопиться с новой девушкой, чтобы не повредить ей. Хотя Пересмешники говорят на языке, родственном Кайила и Пыльноногим, но отношения между ними натянутые, и война среди них — обычное дело.
Получается, Пересмешник ждал в окрестностях прежде, чем прибыть в лагерь. Если Пыльноногие и знали о его присутствии в их землях, то они не захотели делать с этим что-либо, возможно из уважения к Гранту.
Грант и Пересмешник говорили в значительной степени в знаке, это было проще для них, чем попытка общаться устно.
Я сидел позади огня, внимательно за ними наблюдая. Был уже поздний вечер. Грант укоротил караван, убрав два ошейника с их цепями. Я приковал новую девушку в ошейник Маргарет, после Присциллы и перед Хобартами. Это было положение «Последней Девушки», которое, подходит ей как самой новой рабыне в караване. Формирование каравана, кстати, редко бывает произвольным. Самый обычный принцип формирования — по росту, с самыми высокими девушками, поставленными впереди. Такой караван невольниц прекрасно смотрится.
Иногда, также, караваны устроены в порядке красоты или предпочтения, самую красивую или наиболее привилегированную девушку, ставят на первое место. Цвет волос, кожи и тип телосложения также важны в этом деле. По таким причинам, возможно, что караван невольниц иногда называют ожерельем работорговца. Методика продажи, также, может приниматься во внимание при формировании каравана, так например, когда красотку приковывают между двумя более простыми девушками, чтобы подчеркнуть ее красоту, или превосходная девушка должна быть оставлена напоследок, и много еще других соображений, также, могут быть приняты во внимание при формировании каравана. Когда кто-то видит цепочку красоток, скованных вместе, скажем за шеи, за их левые запястья или левые щиколотки, то ему надо иметь в виду, что ошейник или браслет держит их на этой крепкой металлической привязи, точно там, где их владелец того желает, и редко их места бывают просто случайны.
После того, как я принес новую рабыню к цепи и аккуратно положил ее в траву, защелкнув ошейник на ее горле, я пошел к рыжеволосой, и, поскольку я ранее обещал ей, связал ей руки и ноги. Она задала глупый вопрос, о претензиях на уважение. Теперь она проведет ночь связанная.
— Действительно ли новая девушка так приятна? — она спросила меня, укоризненно.
— Да.
— Приятней меня? — спросила она, лежа у моих ног, с руками связанными сзади, лодыжкам скрещенными и связанными, и с шеей в ошейнике каравана.
— Да. Она — опытная рабыня. А Ты — только свежее рабское мясо, и тебе еще многому надо учиться.
— Да, Господин.