— Этот последний знак, как я помню, показывает фургоны.
— Да, правильно.
Я замолчал. Я не чувствовал необходимости в разговоре. Я слушал потрескивание огня.
— Фургон, или фургоны, конечно, — согласился Грант. — Точное значение зависит от контекста. Это — то же самое, как и со всеми знаками.
— Я понял.
— Три дня назад, или приблизительно три дня назад, — заговорил Грант, — отряд краснокожих, состоящий из Кайила, Желтых Ножей, Слинов, Кайилиауков и Пересмешников внезапно напал на обоз и колонну солдат — пехоту и конницу. Фургоны были сожжены. Была резня.
— Я думаю, что знаю о ком речь, продолжил я за Грантом. — Первый — это покинувший Кайилиаук обоз, они вышли прежде, чем я достиг города. Они были поселенцами. Вторыми, должно быть, были наемники Альфреда, капитана, из Порт-Олни. Он покинул Кайилиаук незадолго до того, как это сделали мы. Альфред, не останавливался для торговли, и двигался стремительно, не сдерживаемый караваном рабынь, похоже, нагнал и вступил в контакт с поселенцами. Несомненно, они приветствовали его присутствие. Я задавался вопросом относительно судьбы поселенцев и солдат, и выжил ли кто-нибудь. Альфред, как мне показалось, мог быть хорошим командующим. Но он не был знаком, с войной в Прериях. Он, возможно, сильно недооценил своих краснокожих противников. Он, не мог знать их возможную численность и навыки. А еще я думал о квадратных фургонах, которые сопровождали солдат, несомненно, скрывая монстров Сардака и Кога. Было семнадцать таких фургонов. Если эти животные были уничтожены, я мог бы, подумать о возвращении из Прерий. Зарендаргар, в этом случае, был бы в безопасности. По крайней мере, пока против него не послали другую такую силу. Возможно, Царствующие Жрецы, через их агентов, могли бы контролировать города, такие как Форт Хаскинс и Кайилиаук. Вскользь я подумал, о краснокожем парне, Урте, предположительно Пыльноногом, что был с солдатами в положении раба-переводчика. Если бы дикари нашли его в цепях, прикрепленного к фургону белого, то они, возможно, для развлечения, могли оставить его там, умирать. Еще я думал о высокой, спрятанной под вуалью Леди Мире из Венны. Без сомнения теперь, она больше не носила свои вуали. Я не думал, что дикари могли бы убить ее. Есть лучшие вещи, что можно сделать с такими женщинами. Несомненно, сейчас она была раздета, с веревкой на шее, и осмотрена так же небрежно как домашняя кайила. Если бы захватчики нашли ее интересной, то возможно они дали бы ей шанс, хотя и маленький, чтобы спасти свою жизнь, абсолютным и полным подчинением, и удовольствием для новых Господ, как и подобает рабыне. Я не мог не отметить, что несколько, часто взаимно враждебных племен, объединились для нападения, разрушения и убийств. Память, как это называют, и их ненависть к белым, взяла верх, как это обычно происходило, над их кровавыми и почти непрерывными межплеменными сварами. Краснокожие, если бы они пожелали, с их численностью, и их единством, учитывая приблизительный технологический паритет в вооружении, были в состоянии держать Прерии неопределенно долго против вторжения белых.
— Это — было ужасающе, — пробормотал Грант, почти оцепенело.
— Да, — согласился я. — А что означает это? — Я поместил правую руку против сердца, с большим и остальными пальцами, указывающими вниз, и немного придал чашевидную форму.
— Сердце, — перевел Грант.
Тогда я опустил руку к земле. Я видел, что Стебли кукурузы сделал это, после его отчета о сражении, если это сражение было.
— Сердце лежит на земле, — объяснил Грант, и добавил. — Мое сердце, лежит на земле. Мне жаль.
Я кивнул.
— Мое сердце, также, находится на земле. Мне, тоже жаль, — прошептал Грант.
— Ты думаешь, что могли быть оставшиеся в живых? — спросил я.
— В действиях такого рода, наши друзья равнин редко склонны оставлять кого-то в живых. Но возможно они и сделали так, скажем, сохранили некоторых детей, чтобы отправить их пастись в загоны Ваниямпи. Чтобы выросли с ценностями Ваниямпи, подходящими для рабов, или, возможно, некоторых женщин, обнаженные тела которых у их ног они, сочли приемлемым. Кто знает? Они — победители. Все зависело от их прихоти.
— Что могло стать с краснокожим рабом белых?
— Мужчина или женщина? — спросил Грант.
— Мужчина, — сообщил я.
— Я не думаю, что у него было много шансов, — не оставил надежд Грант.
— И я сомневаюсь, — согласился я с его мнением.
— Возможно, нам стоит возвратиться, — размышлял Грант. — Сейчас будет опасно идти на восток. Кровь у молодежи бушует. Жажда убийств все еще может быть с ними.