— Спасите меня, — попросила она. — Я хорошо заплачу Вам за свою свободу!
Я улыбнулся. Неужели, эта прекрасная агентесса кюров действительно думает, что я мог бы даже рассматривать ее освобождение?
— Освободите меня! Я хорошо заплачу Вам!
— Тебе понравился мой удар? — спросил я.
— Нет!
— Тогда Ты ответишь на все мои вопросы правдиво, прямо и быстро, — предупредил я.
— Что Вы хотите знать? — спросила она в растерянности.
— Ты красива в этом ярме, — похвалил я.
— Спасибо, — неуверенно ответила она.
— Оно тебе идет.
— Спасибо, — прошептала она.
— Возможно, Ты родилась рабыней, — заметил я.
Она посмотрела на меня и сказала: — Спасибо.
— А теперь кратко опиши мне произошедшее здесь сражение, — потребовал я.
Я обернулся, услышав небольшой шум позади себя. Несколько Ваниямпи приблизились к фургону.
— Я вижу, что Вы нашли ее, — сказал Тыква.
— Да.
Я отметил, что ни он, ни кто-либо другой из Ваниямпи, не смотрели, явно и непосредственно на женщину, хотя она была красива и связана.
— Это Вы, раздели эту красотку?
— Нет, нет, — торопливо залепетал Тыква. — Это сделали краснокожие владельцы.
— Тогда, должно быть, это Вы, привязали ее к ярму так красиво и хорошо.
— Нет, нет, — причитал Тыква. — Это, также, было сделано краснокожими Господами.
— Я понимаю, — сказал я.
Я конечно предполагал, что это не Ваниямпи сорвали одежду с женщины, и не они обездвижили ее столь просто, и все же столь эффективно и блестяще.
— Мы привязали ее позади фургона потому, что мы не должны были смотреть на нее, но делая это мы отводили глаза от нее, насколько это было возможно.
— Ваши краснокожие владельцы разрешили вам это?
— Да, — сказала Тыква. — Для развлечения, они принимали наши просьбы.
— Это было одной из них.
— Да, — ответил Тыква.
— Опиши мне, как протекало сражение, насколько Ты в этом разбираешься, — приказал я раздетой белокурой пленнице, уделяя ей толику своего внимание еще раз.
— Пожалуйста, скажите кто эти люди? Они даже не смотрят на меня. Я что настолько уродливая или отталкивающая?
— Ты ни уродливая, и не отталкивающая, — успокоил я женщину. — На обычном гореанском невольничьем рынке Ты бы стоила как рабыня среднего уровня. Соответственно, Ты довольно красива.
— Кто они? — прошептала она со страхом. — Они — мужчины?
— Их называют Ваниямпи, — объяснил я, — в переводе с языка Пыльноногих и Кайила на гореанский получится «прирученный скот».
— Они — мужчины? — переспросила она.
— Это — интересный вопрос. Я сам не знаю.
Девушка вздрогнула. Гореанка по рождению она была незнакома, по крайней мере, лично, с такими организмами. Если бы она была Земного происхождения, конечно, она была бы поражена гораздо меньше, поскольку подобные существа ей показались бы намного более знакомыми. На загаженных лугах Земли пасутся многочисленные стада Ваниямпи.
— Начинай, — потребовал я.
— Мы ничего не боялись, мы верили в наши силы, мы были неукротимы. Мы не ожидали проблем. Мы считали, безумием, попытку напасть на нас. Были выставлены недостаточные дозоры. Дежурства неслись из рук вон плохо.
— Продолжай.
— Десять дней назад считая сегодняшний, произошло нападение. Оно началось около восьмого ана. Наши фургоны были растянуты в линию, тарларионы уже запряжены. Мы заметили небольшую группу верховых краснокожих на юго-востоке. Альфред, капитан из Порт-Олни, во главе двухсот всадников, больше для развлечения, чем из практических соображений, поскакал в их сторону, чтобы отпугнуть. Мы поднялись на фургонах, чтобы посмотреть.
Альфред, конечно, не должен был лично командовать тем отрядом. Для такой атаки, если она вообще была нужна, хватило бы младшего офицера в качестве командира.
— А через мгновение, позади нас, внезапно, с криками выскочили сотни пеших дикарей. Они подползли до рубежа атаки, скрываясь в траве. Они просто кишели в траве. Они смели наши фургоны. Самые ужасные дела, я думаю, случились с большими фургонами, что с семьями двигались на запад. Они были практически беззащитны. Мой собственный фургон был под охраной солдат. На юго-востоке, тем временем, из оврагов и низин, внезапно показались сотни наездников. Они заманили Альфреда в ловушку. Он, внезапно обнаружив себя в абсолютном меньшинстве, развернулся, и преследуемый, отступил назад к фургонам. Я думаю, что при этом потери кавалерии были значительными. Когда он достиг нашего лагеря, фургоны на западе были уже в огне. Он не поскакал к ним на выручку. Он сплотил своих мужчин и приказал, им прорываться на север. Это было в том направлении, откуда напали пешие дикари.