Просты и грубы орудия дикаря, — однако и их придумать было вовсе не легко, и за то он заслужил себе славу. Разве, в самом деле, не достоин имени великого изобретателя тот, кто узнал впервые, что для рубки нужен топор, или кто впервые изготовил лук с летучей стрелой?
Наряду с таким оружием, с незапамятных времен известным и европейцам, дикарь придумал другое, совсем незнакомое в наших странах. Австралиец может похвалиться своим, хоть и невзрачным на вид, бумерангом. Это — кусок изогнутого, на манер нашего серпа, твердого дерева. Брошенный умелой рукой, он летит, вертясь и с шумом рассекая воздух, и разбивает все, что попадается ему на пути. И, совершивши такой полет, он возвращается к ногам бросившего его охотника.
Австралиец, метающий бумеранг.
«Европеец, — рассказывает один путешественник, — просто глазам своим не верит, когда видит охоту с удивительным бумерангом. В течение доброй минуты вы видите перед собой оружие, как бы размышляющее и действующее по начертанному вперед плану».
У диких обитателей Бразильских лесов встречается другое, не менее интересное, оружие, заменяющее им наше ружье. Это духовая труба, длиною в 3–5 метров, из ствола стройной пальмы, которую дикарь целыми годами просушивал для этого над огнем своего очага. Дикарь заряжает трубу тонкой стрелой, обмотанной у одного конца волокнами хлопка, чтобы она плотно прилегала к дулу, а с другого — заостренной и вымазанной страшным, губительным ядом— кураре. Наметив себе добычу, охотник с силой выдувает смертоносную стрелу из своего первобытного ружья и бьет ею даже крупных животных.
Но, как и во всем, изобретательнее всех дикарей в изготовлении оружия оказались эскимосы. Их гарпун с лесой и плавучим пузырем представляет собой остроумнейший метательный снаряд, и европейцы отдали дань уважения изобретательности эскимоса, заимствовав у него это охотничье оружие: им пользуются теперь все китоловы.
Сумел дикий человек обратить на свою службу собранный кругом природой всякий сырой материал, понаделав себе из него оружия и снарядов, — сумел он сделать и другое великое дело, подчинив своей воле одно из могучих сил природы — огонь. Перед этой силой обращаются в бегство самые сильные хищники, — гроза всех других тварей, — а дикарь сумел голыми руками овладеть огнем и подчинить его своей воле. Кто же не назовет этого дела дикаря великим?
Много диких стран объездили европейские путешественники и в иных из них встречали людей в самом грубом состоянии, так что сравнивали их образ жизни со звериным. Но нигде им не удалось встретить таких дикарей, которым было бы неведомо пользование огнем.
Австралиец, добывающий огонь сверлением дерева.
Однако не везде дикари умеют добывать себе огонь. Русский путешественник, Миклуха-Маклай, долго живший среди туземцев Новой Гвинеи, рассказывает, что они поддерживают постоянный огонь в своем жилье, не умея возжигать новый. Когда такой дикарь захочет состряпать себе обед или обогреться, он раздувает тлеющее на очаге полено, набрасывает поверх него сухих листьев и хвороста и так разжигает огонь. Если ему случится отлучиться из дому надолго, он не забудет запастись куском тлеющего дерева, который бережно хранит в пути. В иных местах, на опушках леса и вблизи рек, он устраивает даже настоящие «склады огня»: там лежат медленно тлеющие стволы деревьев, от которых туземцы, в случае надобности, занимают несколько горячих угольков.
Про такие же «склады огня» рассказывают нам путешественники, посещавшие лесные страны диких карликов, — народов внутренней Африки. Эти карлики пуще глаза берегут свои «склады огня» и ставят вблизи них сторожевые посты, которые должны охранять тлеющие деревья — эту главную драгоценность племени — от коварного врага.
Туземцы Мадагаскара, добывающие огонь при помощи сверлильного дриля.
Впрочем, дикарей, не умеющих добывать себе огонь, осталось теперь немного на земном шаре. Большинство диких народов знакомы уже с таинственным некогда для них искусством добывания огня. Просверливая или полируя с какой-нибудь целью кусок дерева, они много раз замечали, как оно при этой работе нагревается. И этот опыт после его неоднократного повторения научил их искусству добывания огня трением дерева о дерево и сверлением. Наши рисунки лучше длинного рассказа познакомят читателя с тем, что заменяет дикарю наши зажигательные спички.
Австралиец, добывающий огонь трением.
Научившись так вызывать, словно какой-нибудь сказочный волшебник, тепло и свет по своему желанию, дикарь нашел себе в огне важного помощника в хозяйстве. Его тепло служило дикарю не только для того, чтобы согревать его зазябшее тело: благодаря огню, его пища стала более удобоваримою, и его стол обогатился новой питательной пищей, так как только теперь он мог превратить твердые зерна злаков в разваренную кашу.
Конечно, на первых порах дикарь не создал поваренного искусства во всей его тонкости. Мы уже знаем, что дикари мало заботятся об изысканности своего стола и не брезгуют сырой дичиной. А вот как австралиец приготовляет себе жаркое, когда ему захочется поесть чего-нибудь горячего: если на обед ему досталась птица, он выдергивает у нее самые большие перья, затем разрезает ее, вынимает внутренности, выворачивает внутреннюю сторону наружу, так что перья оказываются внутри, и без дальнейшей очистки бросает изуродованную птицу на раскаленные угли. Когда она местами пригорела, ее считают готовой и снимают с огня. Сомнительно, чтобы так приготовленное блюдо показалось съедобным кому-нибудь из нас.
Впрочем, далеко не все дикари такие плохие повара. Иные из них без кухонной печи и посуды умеют приготовлять превосходные обеды. Такими обедами неоднократно угощали полинезийцы заезжих европейских гостей.
Приготовляя свою еду, они клали в яму, вырытую в земле, горячие камни, сверх которых настилали слой листьев. В эту «духовую» помещали затем то, что предназначалось к обеденному столу (обыкновенно то были плоды хлебного дерева) и прикрывали все опять листьями и новым слоем камней. Наконец, «духовая» засыпалась листьями и землей. Нужно было всего полчаса для того, чтобы плоды оказались выпеченными на славу. Их вынимали тогда из «духовой» и разрезали на ломти, напоминавшие вкусом превосходнейшие сладкие булочки. Подобным же образом изготовляются в Полинезии служащие там убойным скотом собаки. У многих путешественников мы находим описание приготовления этого блюда, при чем все они утверждают, что оно выходит несравненно вкуснее нашего жаркого.
Другие дикари, не располагающие еще печным горшком или другой какой-нибудь ходовой у нас кухонной посудой, все же умудряются самым правильным образом варить себе пищу. Они пользуются, для этого полым стволом тростника да еще скорлупой какого-нибудь большого плода, вроде тыквы или кокосового ореха, наливая их водой и опуская затем туда раскаленные камни, заставляющие кипеть воду.
Резной сосуд из кокосового ореха и кубок из ствола бамбука с островов Тихого океана.
Так поступают туземцы обеих противоположных оконечностей Америки— Огненной земли и полуострова Аляски. Этот первобытный способ варки пищи сохранился еще и в некоторых глухих местах Европы: к нему прибегают по старой памяти горцы Сербии и Албании.
Не нужно, однако, думать, что всем дикарям недоступна обычная у нас варка пищи в глиняных горшках. Конечно, бродячий дикарь, который, в поисках добычи, постоянно меняет свои стойбища, не может пользоваться ломкой глиняной посудой. Поэтому у таких дикарей и гончарное искусство не может развиться. Бушмены в Южной Африке, дикие австралийцы, некоторые туземцы Бразилии пользуются по мере надобности той посудой, которую они находят готовой в обширных складах природы. В их руках вместо наших чугунов, горшков и ковшей можно видеть скорлупы кокосовых орехов и тыкв, стволы тростниковых растений, страусовые яйца, раковины, щиты черепах.