Альберто равнодушно пожал плечами, хотя внутренне напрягся при мысли, что Марко Эстевес первым добрался до Эй Джи. Виктору это не понравится. Очень не понравится.
– Я не знаю, кто он, – солгал Альберто блондинке. – Вы видели, куда они пошли?
– Нет. Я как раз решила принять душ. Если бы не это, я пошла бы к ним и все выяснила.
Ее слова вызвали в его воображении возбуждающую сексуальную картину: обнаженная красотка с блестящим от горячей воды стройным телом, покрытая мыльной пеной…
Мгновенно в нем вспыхнуло желание, грозившее лишить его разума.
«Помни о Викторе! – одернул себя Альберто. – Помни о своей миссии…»
В глубине кармана он снова нащупал рукоять пистолета, с помощью которого, он знал это точно, можно сделать с этой красивой сладкой женщиной все, что угодно. И надо-то всего лишь показать ей пушку, отвести в укромное местечко и популярно объяснить, что от нее требуется.
Она сделает все, что он захочет, – они всегда так делают. Сначала она, конечно, будет умолять, просить и рыдать, а потом встанет на колени и ублажит его прихоть. Потом он поимеет ее и задушит.
Так он поступал с ними в Боготе – много раз, – пока его не поймали.
Вот тогда-то на выручку к нему пришел Виктор, их семейный герой, и сделал он это по настоянию своей матери, тети Марии, которая, к счастью, была крестной Альберто. Виктор никогда особенно не жаловал двоюродного брата, но он все сделает для своей люби-мой мадре.
Он нанял каких-то ловких адвокатов, нажал на какие-то педали, дал кому-то крупные взятки и сумел таки вытащить Альберто из тюрьмы.
Затем, к удивлению Альберто, Виктор предоставил ему шанс поработать во Флориде, но с одним условием – держать себя в руках. Никаких женщин и никаких убийств, если, конечно, это не будет приказ Виктора.
Несколько раз Виктор действительно отдавал такие приказы, но, по мнению Альберто, не слишком часто. Конечно, это было совсем не то – убивать по чьему-то требованию. Жертвами Виктора неизменно бывали мужчины, и по инструкции их следовало убивать быстро, не мешкая, что лишало Альберто болезненного наслаждения.
Он предпочитал убивать женщин. Насытившись ими, смотреть, как они плачут, молят о пощаде и ползают на коленях, а потом видеть, как его сильные руки сдавливают их шеи до тех пор, пока тело очередной жертвы, обмякнув, не падало на землю. Как много времени прошло с тех пор, как он имел женщину, с тех пор, как он убил последнюю женщину.
С тех пор, как он убил кого бы то ни было. Виктор давно не отдавал ему таких приказов.
Но теперь отдал.
Теперь это касалось Эй Джи Саттон.
У нее, так же как и у этой незнакомки, было гибкое и податливое тело и точно такие же светлые волосы. Много ночей назад, до тех пор пока Эй Джи не сбежала, Альберто, ложась в постель, неизменно представлял себе одну картину: стройные ножки Эй Джи обвиваются вокруг его талии, нежные пальчики вонзаются в спину и полные страсти губы умоляют остановиться.
«А теперь держи себя в руках, – усмирил он свое распаленное воображение, – и ты потешишься с Эй Джи, прежде чем отдать ее Виктору».
Он еще раз скользнул глазами по великолепному телу блондинки, затянутому в лайкру. Какая досада, что он не поимеет ее.
Но он был уверен, что Эй Джи вознаградит его за вынужденное воздержание. Она того стоит.
Виктор, внимательно рассматривая свое отражение в зеркале, медленно провел расческой по черным волосам, отбросив их со лба.
А он красивый мужчина, самодовольно, как всегда в таких случаях, подумал он, медленно поворачивая лицо из стороны в сторону. Красивый, несмотря на сеточку морщин, появившихся в уголках рта и глаз.
И все же он старится раньше времени.
Этот проклятый бизнес делает его стариком.
Еще несколько лет – и надо отходить от дел. Однако в глубине души Виктор знал, что не выпустит из рук созданную им империю. Нет, он по-прежнему станет править в ней бал… но так, чтобы избегать связанного с этим риска.
Риска быть арестованным…
Или убитым.
Давно прошли те времена, когда этот самый риск будоражил нервы и разогревал кровь, когда удачный уход из-под носа властей или расправа с наемным убийцей еще больше разжигали его жадность и амбиции.
Теперь другое дело. Риск, связанный с бизнесом, только выводил его из себя, лишал покоя и способности вкушать сладкие плоды своих свершений.
Виктор вздохнул и взял с мраморного столика золоченые ножницы. Подойдя поближе к зеркалу, он начал аккуратно подстригать усы, явственно слыша при этом незабываемый голос мамы.
– Всегда следи за своей внешностью, Виктор, – сказала бы она, одобрительно кивая головой. – Если ты будешь хорошо выглядеть, то люди подумают, что у тебя и в самом деле все хорошо.
У мамы всегда были в запасе добрые советы. Виктор часто думал о том, знала ли она, как часто в своей жизни он следовал ее наставлениям, как они помогали ему своей глубокой мудростью.
Если бы она знала, для чего использовались ее советы, она, видимо, содрогнулась бы от отвращения и ужаса, хотя, может быть, она что-то подозревала, подумал Виктор с мимолетной улыбкой. Мама отнюдь не была наивной дурочкой. Несмотря на то что она регулярно посещала церковь, мама была самой проницательной и умной женщиной из всех, кого знал Виктор. Мама всегда побуждала его стать большим человеком.
Она всегда восхищалась тем, что ее сын ведет в Америке большие дела, и никогда не задавала лишних вопросов. Она любила хвалиться сыном перед своими старыми подругами, с которыми продолжала знаться, несмотря на то что сын переселил ее в новый фешенебельный район, купив для нее шикарный дом.
Виктор вздохнул, вспомнив, с какой гордостью носила она дорогие платья и украшения, которыми он осыпал ее, как только завелись деньги. Он похоронил мать в специально сшитом платье, за которое уплатил три тысячи долларов.
Дорогая мадре была единственной женщиной, которую он искренне уважал и любил.
Других женщин он только использовал – одних для удовольствия, других для дела. Но в принципе он был к ним равнодушен.
Но были женщины, и к их числу принадлежала и Эй Джи Саттон, которых он ненавидел всеми фибрами души…
Решив состричь волосок над верхней губой, Виктор энергично щелкнул ножницами и поранил кожу под правой ноздрей.
– Ох!
Он бросил ножницы, пододвинулся ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть рану, и крепко выругался по-испански, когда капля крови упала на его белую льняную рубашку.
Эй Джи, распаляясь, злобно подумал Виктор, ответит и за это.
Она дорого заплатит за все свои мерзкие дела, подумал Виктор, прищурив глаза и прижимая к ранке марлевый тампон.
Глава 4
Вопрос Марко озадачил Лию. Она во все глаза усмотрела на дорогу, которая за два часа привела их на склоны Беркширских гор. Движение на шоссе было весьма интенсивным – парочки и целые семьи устремились в горы, где начался потрясающий своей красотой листопад, превративший каменистые склоны и уступы в сверкающий красными, розовыми и золотистыми красками калейдоскоп.
Поначалу Лию очень обнадежило, что вокруг множество людей и машин. Казалось, стоит только поймать взгляд какого-нибудь пассажира из проезжающей мимо машины и прошептать спасительное слово «Помогите!»… Но никто не смотрел ей в глаза, да и просто не замечал. Только тогда Лия поняла, что стекла их машины тонированы.
Марко предусмотрел все.
Пришлось примириться с мыслью о том, что она пленница, по крайней мере сейчас. Надежда, которую вселяла в нее близость других людей, сменилась возрастающей подавленностью.
Лия отвернулась от окна и увидела, что Марко не смотрит на нее, словно опасается заглянуть ей в глаза.
– Конечно, голодна.
Она сознательно решила смотреть ему прямо в глаза и сделала это, вперив в его лицо гневный взор.
Губы его дрогнули, и Лия от души порадовалась, что сумела поставить его в неловкое положение. В этот миг Марко усмехнулся.