Сидя в машине по дороге домой, Лия едва удерживалась от того, чтобы не зарыдать в голос. Ей хотелось выпрыгнуть из машины и бежать, бежать без оглядки… Если бы бегство позволило ей спастись.
Год назад ей казалось, что это возможно: Лия думала, что все получится, если бежать достаточно быстро, чтобы вырваться из их мертвой хватки.
Теперь же сама мысль о бегстве казалась глупой и бесполезной.
Она не сможет убежать.
Она не сможет спрятаться.
Рано или поздно они ее все равно найдут.
Если не сегодня, то через неделю, через год.
«Нет!» – дико вскричал внутренний голос, заглушая слова, которые говорил ей в этот момент Тони.
Не думай так, не думай. Не смей поддаваться страху. Нельзя вечно жить в ужасе.
Нет, нельзя сидеть вот так, бессмысленно трястись от страха и ждать, когда тебя обнаружат и уничтожат.
«Но бежать ты тоже не можешь», – услужливо подсказал внутренний голос.
Хотя, с другой стороны, ты создала себе легенду, сочинила другую жизнь, и никто ничего не заподозрил. Продолжай в том же духе, и все будет в порядке. Просто надо все спланировать, четко придерживаться плана и не совершать больше таких глупых ошибок.
Нет никакого резона собирать чемоданы и снова бежать, еще не время. Тем более что существует довольно большая вероятность, что ее лицо не попало в объектив камеры.
Во-первых, она стояла спиной к камерам, а во-вторых, упала тотчас, как только в нее попал мяч…
Даже если она и смотрела на поле, то продолжалось это несколько долей секунды, а кто сможет рассмотреть что-то за такое короткое время?
Словом, хватит сходить с ума по пустякам.
Но она не могла перестать бояться.
Не могла.
Лия не могла избавиться от своей паранойи, которая преследовала ее последний год.
Она ничего не может с этим поделать.
Того, что случилось, не изменить.
И она не может, да и не должна шарахаться, как затравленный олень, от шороха в зарослях, за которыми прячутся – а может быть, и не прячутся – охотники.
– Лия?!
Она взглянула на Тони, который рассматривал ее в тусклом свете висевшей под навесом подъезда лампочки.
– Прости, – извинилась она. – Я, кажется, задумалась. Что ты говоришь?
Оказывается, он просто поблагодарил ее за то, что она провела с ним время, и сказал, что они еще встретятся.
Впрочем, нет, он сказал: «Могу ли я встретиться с тобой еще раз?»
Она не была ни удивлена, ни разочарована.
Лия испытала одно-единственное чувство – огромное облегчение оттого, что сможет наконец вернуться к своему уединению и избавиться от любопытных глаз и ненужных расспросов.
Лия заторопилась домой, а Тони едва ли не бегом кинулся к своей машине, стоявшей у тротуара с незаглушенным мотором.
Она не стала смотреть из окна, как он отъезжает, и знала, что Тони не смотрит на ее окно в зеркало заднего вида.
Благодарение Богу, вечер кончился, и теперь Хайна наверняка оставит ее в покое.
Так что при желании даже в этом дурацком свидании Можно найти что-то положительное.
Усилием воли Лия постаралась не думать о том, что Из того же свидания может выйти и многое другое.
Нечто отрицательное.
И даже смертельно опасное.
Она быстро, но тщательно заперла дверь на замок и задвинула тяжелую щеколду, сбросила замшевые туфельки и прошла в маленькую гостиную, включила торшер, уютно освещавший обитую цветастым ситцем мягкую мебель, купленную в свое время в комиссионном магазине. Лия огляделась и подумала, как здорово, что она сняла такое очаровательное жилище.
У дальней стены комнаты был камин, по обе стороны которого располагались застекленные стенные шкафы. Полки Лия заполнила дешевыми книжками и всяческими безделушками. Там же она собрала кухонную утварь, обрамленные в паспарту эстампы и даже одежду, купленную на распродажах в деревенских магазинах и в лавках Армии спасения. В результате жилье стало вполне комфортабельным.
Никто и никогда не догадался бы, что Лия Хаскин приехала в городок в одном платье и с толстенными пачками наличных в сумочке.
В спальне она тоже зажгла свет и, сняв наконец очки в роговой оправе, которые успели порядком натереть ей переносицу, бросила их на ночной столик. Дома она почти никогда не носила очки: зрение у нее всегда было отменным, впрочем, оно и сейчас оставалось таким же.
Лия подошла к шкафу, на ходу стягивая через голову бежевый мохеровый свитер, и аккуратно повесила его на плечики, а юбку швырнула в корзину для белья вместе с лифчиком и колготками.
Направившись к туалетному столику в одних белых кружевных трусиках, Лия внезапно покрылась гусиной кожей и задрожала, словно от холода. В комнате было тепло, но ей вдруг показалось, что за ней кто-то наблюдает.
Лия бросила взгляд на окно.
Шторы были наглухо задернуты. Никто не сможет заглянуть внутрь, даже если и проник во двор. Эта мысль наполнила Лию липким страхом.
Такое случалось с ней каждую ночь…
Это зловещее предчувствие будет теперь преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
Сегодня страх был сильнее, чем обычно, но Лия объясняла это происшествием на стадионе. А ведь все, что произошло, было чистой случайностью. Шансы, что ее видел кто-то из прошлых знакомых, практически равны нулю. Все. Хватит тратить время на параноидальные переживания.
Дрожа всем телом, Лия рывком выдвинула ящик комода и достала ночную рубашку. Даже когда белая хлопчатобумажная ткань словно облаком накрыла ее до щиколоток, Лия продолжала чувствовать себя голой.
Нахмурившись, она снова посмотрела в окно.
Нет, увидеть ее снаружи невозможно.
Она одна.
Одна, как всегда. Одиночество стало привычным и желанным состоянием.
Нет…
Не стало, но обязательно должно стать.
Пройдя через крошечный холл, она вошла в ванную. Удаляя скудный макияж с лица, Лия посмотрелась в зеркало.
Трудно теперь представить себе, как она выглядела год с небольшим назад – так много было потрачено усилий, чтобы изменить внешность: надела очки, выкрасилась в скучный каштановый цвет, остриглась по-мальчишески и поправилась на целых пятнадцать фунтов.
Какая ирония судьбы – ведь она столько лет боролась с лишними килограммами, чтобы поддерживать в идеальной форме свою стройную фигуру. Ведь на южном побережье, где пляжный сезон продолжается круглый год, это совсем немаловажно.
Надо сказать, что она всегда любила поесть, и ей требовалась вся сила воли, чтобы удержаться от соблазнов южной кухни: оладьев, бисквитов и сосисок, лимонного пирога и других аппетитных блюд.
Как это ни странно, но теперь точно такие же усилия требовались для того, чтобы удержать лишний вес. Аппетит куда-то пропал, и приходилось буквально заставлять себя есть.
Жирок скрыл высокие скулы и стройную, гибкую фигурку. Но, слава Богу, в этих местах почти круглый год зима и можно спрятать длинные ноги под ворохом шерсти и вельвета. Жир в основном отложился на груди и бедрах, что вызывало одобрительные замечания у проходивших мимо мужчин и вызывало у Лии удивление и… негодование.
Она не желала, чтобы на нее обращали внимание и вообще замечали. Она не хотела быть привлекательной. Единственное, чего по-настоящему хотелось Лии Хаскин, – это слиться с мрачным пейзажем Новой Англии и стать одной из многих миллионов женщин, населяющих северо-восточное побережье.
В Новой Англии люди обращали друг на друга меньше внимания, чем в благодатной по климату, теплой южной Флориде.
Маленькая, чуть-чуть располневшая мышка вполне могла смешаться с общей массой и стать незаметной, потерявшись в сутолоке ближнего пригорода.
По крайней мере Лия Хаскин надеялась, что так будет.
Она умылась и прошлась щеткой по волосам. Навсегда исчезли длинные, до пояса, локоны, выцветшие на жарком солнце. Теперь ее прическа стала более… бостонской. Лия стала похожа на учительницу или служащую банка.
На самом деле она не была ни тем ни другим. Она обожала детей и хорошо разбиралась в цифрах и финансах, но эти профессии требовали слишком больших мер предосторожности, и Лия не стала искушать судьбу. Она нашла работу в компании кредитных карточек, в отделе сборов. Ее обязанности заключались в том, чтобы сидеть в крошечном кабинетике и обзванивать незнакомцев, сообщая им о задолженностях. Некоторые страшно удивлялись, не понимая, как может Кончиться кредит. Другие начинали рассказывать жалостные истории и иногда плакали, сетуя на злую судьбу. Третьи, и таких было подавляющее большинство, обрушивались на Лию со злобными упреками.