Гости расступились, освобождая место посередине зала, Хасару принесли малый трон, как представителю власти каганата. Хадаан опустилась на подушки и коснулась струн послушного инструмента. В голове тут же всплыли любимые строки матушки: Забери тревоги, забери печали, цитра нежная, что душой играет.Именно каана учила играть на цитре свою единственную дочь, вытирала слёзы усталости на девичьих щеках и сажала её рядом.
— Душа тоже должна отдыхать, дорогая, — говорила мать, показывая своей малышке правила игры. — Струны цитры — это струны твоей души, твоего сердца, ей ты можешь плакаться, с ней можешь делиться печалями.
И сегодня Хадаан плакалась, перед сотней враждебно настроенных придворных, перед мужем, перед императором и перед своим кузеном. Она плакала, не пролив и слезинки, но звуки, выходящие из-под её пальцев, стоны натянутых струн, пробирались до самых тайных глубин души каждого находящегося здесь, заставляя мурашки бежать по телу.
Дорогие читатели! Скоро история подойдёт к концу, осталось несколько глав.Эта глава мне кажется какой-то гипертревожной и напряжённой, а вам?
Глава 15
Хасар приехал не просто так. Он собирался забрать сестру домой, и сейчас, когда она была так печальная, он был уверен в своём решении. Заберёт и сделает своей женой, всё равно, что она была с имперцем. Ей здесь плохо, Хасар не сомневался в этом, как вообще может быть хорошо среди всей этой фальши?
Хадаан вернулась на свой трон, слуги цитру унесли, и бойхаец уверенно встал:
— Хадаан, я при всех хочу заявить, что… — он замолчал, заметив, что она достаёт письмо.
— Да, Хасар?
— Сначала прочти, Сэнид сказал, что это очень важно.
Она развернула бумагу и сосредоточилась на строчках, по её лицу было сложно сказать, что она чувствует в данный момент, но Амадей напрягся, нахмурился, вглядываясь в жену. Что-то было не так.
— Ты знаешь, что здесь написано, Хасар? — она подняла глаза на родственника.
— Нет, хо-каана.
— Я верю тебе, потому что иначе ты бы не отдал мне это письмо.
— Я бы отдал тебе его в любом случае.
— Уверен? — Хасар стоял достаточно близко, чтобы считать их беседу приватной, Бертэ отошла, и сейчас Амадей с Самором могли полагаться только на свои знания бойхайского.
— Да, хо-каана.
— Скажи мне, кто для тебя важнее всего, Хасар. За кого ты готов отдать жизнь?
— За каана, — без промедлений ответил он, чем вызвал улыбку у девушки.
— Сафмет, как думаешь, он честен со мной? — она внимательно смотрела в глаза кузена.
— Кай Хасар всегда держался верного пути, хатун, — послышался голос бойхайца откуда-то из-за тронов.
— Я бы хотела услышать, что ты готов отдать жизнь за Тай-Темара. Мудрая оговорка, Хасар, ты не соврал ни словом.
— Я буду верен каану, не зависимо от того, кто им является.
— Верно, так нас всех учили, — девушка кивнула. — Но я хочу, чтобы ты был верен Тай-Темару. Только ему.
— Я буду верен ему, если того пожелает хо-каана.
— Желаю.
— Что в письме, Хадаан? – не выдержал Хасар.
— То, что станет причиной казни твоего отца, — прозвучало холодно и отстранённо, но сердце Хадаан разрывалось, будто оно было игрушкой сотни львов.
— Если обвинения правдивы, я приму их, — бойхаец прижал кулак к сердцу.
— Чирхай отравил мою мать, отчего она погибла.
— Если это правда, хо-каану нет прощения…
Амадей слушал напряжённо. Его мало волновал Бойхай, но он знал, как трепетно жена относится к своей родне. Даже его родственников она жалела, что же говорить про своих? Ему хотелось срочно вырвать проклятое послание из её рук, разорвать на мелкие кусочки, обнять крепко, лишь бы она не думала о предательстве близких. Но он не мог этого сделать, только положил руку на её колено, поддерживая.
— Сэнид не станет разбрасываться обвинениями…
— Тогда что вы прикажете? — взгляд Хасара словно прилип к руке имперца.
— Сделать всё по закону.
Она не сказала «казнить», она просто не могла приговорить Чирхая к казни, как бы не ненавидела его, но закон един для всех. Сделать всё по закону. За убийство кааны только одно наказание — смерть.
— Такова ваша воля? — Хасар покорно кивнул.
— После я передам приказ, заверенный моей личной печатью…
— Вы можете сами объявить народу, — не согласился бойхайец, и Амадей с подозрением на него уставился. Что он имеет ввиду? — Вы можете поехать со мной.