Несмотря на то что я ничего не помню, все в этом моменте кажется сюрреалистичным.
Я делаю глубокий вдох, вылезая из грузовика и следуя за Агнес по скрипучим деревянным ступенькам и через единственную дверь, лишь смутно осознавая, что Агнес не потрудилась воспользоваться своим ключом. Дверь уже была не заперта.
Я замираю на месте, и мои глаза удивленно распахиваются, когда я вижу армию зеленых уток-крякв. Отвратительные обои покрывают каждый квадратный сантиметр кухонной стены. Это отнюдь не большая кухня, так что обои делают ее визуально еще меньше.
Как бы ужасно это ни было, я подавляю внезапное желание хихикнуть. Наверное, это то, о чем говорила мама. Мне не терпится сказать ей, что она была права, что она все еще знает моего отца.
Агнес бросает ключи от грузовика на столешницу.
– Рен всегда забывает закрыть дверь перед уходом утром.
Она встает на цыпочки, чтобы дернуть за шнур, прикрепленный к жалюзи на окне над раковиной, впуская мутный дневной свет, освещающий золотистые дубовые шкафы, кремового цвета столешницу из ламината и соответствующего оттенка виниловый пол – узор из квадратов с маленькими бордовыми треугольниками, подчеркивающими каждый угол. Он напоминает мне пол, который был у моих бабушки и дедушки в подвале.
С небольшим окном над раковиной, окном в двери и одноламповым светильником наверху здесь тускло. Я могу только представлять, как это угнетает во время долгих зим.
– А когда наступает темнота? – спрашиваю я, обхватывая себя руками больше для комфорта, чем для тепла.
– В это время года? Солнце садится незадолго до полуночи, а встает около четверти четвертого, но сейчас ночью еще совсем не темно. Не так, как зимой.
Мои глаза снова распахиваются. Я знала, что дни длинные, но закат в полночь?
– Я заменила затемняющие шторы в твоей комнате. Старые были потрепаны. Ты непременно захочешь их задернуть. Если только ты не такая же, как твой отец, который не против спать при свете дня. – Агнес подходит к холодильнику. – Ты, должно быть, голодна. Угощайся всем, что есть в…
Она морщит лоб, когда открывает дверцу и видит пустые полки, на которых нет еды, кроме приправ и нескольких напитков.
– Он обещал, что сходит за продуктами, – бормочет Агнес себе под нос, настолько тихо, что я не думаю, что она хотела бы, чтобы я это услышала. Она берет пакет молока, чтобы открыть его и понюхать. Ее нос морщится. – На твоем месте я бы не стала это пить.
– Все в порядке. Я все равно не могу пить молоко. У меня аллергия на молочные продукты.
Мне поставили этот диагноз, когда мне было пять лет. Этого, я уверена, отец не помнит.
Агнес закрывает холодильник.
– Я уверена, что он ждал, пока сможет узнать, что тебе нравится. – Она натянуто улыбается. – Мейер открывается в восемь тридцать. Он свозит тебя туда первым делом.
Что ж, хорошо, что я не голодна.
И снова я не могу не задаться вопросом, действительно ли мой отец хочет видеть меня здесь. Разумеется, он мог бы захватить несколько элементарных продуктов питания, чтобы накормить дочь, когда она приедет. Если бы ему было до этого дело.
– Когда именно вы сказали ему, что я приеду?
Агнес медлит, дотянувшись до стопки почты, лежащей на столешнице, и медленно просматривает письма, ее взгляд задерживается на маркировке.
– Вчера вечером.
Я вспоминаю нашу переписку в пятницу, когда я сообщила ей, что заказала билет на самолет – спасибо Саймону за то, что оплатил счет. В ответ Агнес написала, что мой папа очень рад моему приезду.
Это была явная ложь.
Почему она не сказала ему об этом в пятницу, сразу после получения моего письма? Почему ждала еще один день? Ожидала ли она, что он будет не просто «очень рад»? Что он сказал, когда Агнес сообщила ему новость? Какие слова и с какой интонацией были произнесены в этих стенах по поводу моего приезда?
Бросив нераспечатанную почту, Агнес начинает собирать сухие листья с растения базилика, которое стоит на верхней полке многоярусной подставки у двери, при этом она сосредоточенно хмурится.
– Устраивайся поудобнее, Калла. Твой отец должен скоро вернуться.
– Конечно.
Мой взгляд мечется по сторонам. Сейчас я чувствую себя как угодно, но только не удобно. Кухня определенно вмещает в себя все необходимое – базовую белую плиту, холодильник, простой круглый деревянный обеденный стол со множеством вмятин и царапин от многолетнего использования и потертую раковину из нержавеющей стали с окном над ней, из которого открывается вид на плоский пейзаж. И все же в этом помещении нет ничего особенно гостеприимного. Оно не похоже на нашу просторную и светлую кухню в Торонто с мечтательным эркером и мягким креслом у окна, которое стоит возле него, приглашая свернуться калачиком с книгой и горячим шоколадом в холодный зимний день.