Покинув помещение через первую дверь, я оказалась в узком коридорчике. Длиной он был примерно восемь футов. Выйдя через очередную металлическую дверь, я увидела лифт и Служащего, который, как мне кажется, сопроводит меня на нужный этаж.
Я понятия не имею о том, что нам вкололи. Сейчас меня больше волнует боль в шее, но, полагаю, что так и должно быть. После того, как я получила вакцину, мне не удалось поговорить с кем-либо из моих одноклассников. Вся школа опустела. Интересно, сколько времени я провела там?
Служащий, что провел меня до холла, сказал отправляться домой и не обсуждать вакцину с кем-либо. Меня это очень насторожило, учитывая тот факт, что на моей шее огромный пластырь. Уверенна на что процентов, что вокруг раны появится огромный синяк. А зная то, как моя кожа реагирует на уколы и лёгкие ушибы, я могу сделать вывод, что простым синяком мне не обойтись.
Заходя в дом, я посмотрела на свой браслет, что показывает время. Я была крайне удивлена тому, что вернулась домой в половину пятого. Сколько длилась вакцинация?
В один миг в моих глазах сильно потемнело, словно кто-то выключил в доме свет и задвинул шторы. Во всём доме царила глухая тишина. Кажется, бабушка и Киара до сих пор не пришли домой.
— Саванна, ты опоздала на обед, — холодно произнесла бабушка.
Во моей голове словно ударили молотом весом в сто килограмм. Мне казалось, что дома никого нет. Я упала на свои колени, удерживать за голову. Ее пронзила ужасная боль, а в глазах становилось все темнее и темнее.
В одно мгновение все исчезло, и я перестала чувствовать боль. Я вообще перестала что-либо чувствовать. Все стало черным.
Открыв глаза, я увидела белые стены. Эта комната была похожа на больничную палату. По всему телу чувствовалась ноющая боль, а голова снова раскалывалась.
Приняв сидячее положение, я обняла себя за колени. Сморщившись, я сжала зубы чуть сильнее.
Через мгновение металлическая дверь с лязгом распахнулась, и в помещение зашло несколько человек.
— Саванна Мэтьюз, мне очень жаль, но вы больше не имеете права находиться в обществе людей, — раскрыв рот, я уж было хотела произнести что-либо, но мне не дали ничего сказать. -— Вы являетесь носителем неизлечимой болезни, и мы вынуждены передать вас в Седьмой округ.
Я не могу что-либо ответить. По моим щекам скатились обжигающие слёзы.
Неизлечимая болезнь?
Глава третья. Золотые оковы
— Ваша семья уже поставлена в известность, — служащий рассматривал какой-то документ.
— И они вам ничего не сказали? — спросила я, опустив глаза на свои покрасневшие запястья. По ним словно прошлись наждачной бумагой, а после облили кипятком.
— Просили передать вам вот это, — служащий протянул руку, в которой лежала смятая салфетка. Он, кажется, уже прочитал её содержимое.
— Я не читал, — произнес он неторопливо. Читать мои мысли вошло им всем в привычку?
Больше всего меня напугала его чрезмерная проницательность. Он перечитывал меня, как раскрытую книгу. Каждая эмоция на моем лице была замечена им.
На этой кухонной салфетке был виден размашистый почерк Киары:
«Надеюсь, то, чем ты болеешь, не заразило нас.
Даже не знаю, что теперь будут думать окружающие о нашей семье. Из-за тебя мы обречены на позор.»
В горле встал ком, а в распухших и покрасневших глазах начали появляться слёзы. Как она могла такое написать? Неужели, в ней нет ни капли жалости или сострадания?
Что теперь будет с родителями? Их могут уволить из-за того, что их дочь страдает никтофобией?
Вопросы разрывали мою голову. Что теперь станет со мной? Меня убьют или заставят изнурительно работать в Первом округе, добывая уголь в шахте?
— К вечеру вы будете переданы Седьмому округу. Я бы посоветовал вам сохранять спокойствие, иначе от вас могут избавиться.
От его слов у меня снова начала раскалываться голова. Я, конечно, знала, что любого рода фобии считаются неизлечимой и опасной болезнью, но никогда не подумала бы, что мой маленький секрет — ночные кошмары, сможет убить меня. Детский страх темноты играет со мной очень злую шутку.
Седьмой округ — это область развития научных исследований. И мне кажется, что в скором времени я стану маленькой подопытной мышкой в огромном мире злых и безжалостных нелюдей.
Покинув кабинет служащего, я направилась в свою палату в сопровождении двух вооруженных солдат. Они с отвращением смотрели на меня, что очень задевало. То и дело они подталкивали меня, направляя оружие в спину. Их тон заставлял разрываться мою гордость, а грубость втаптывала чувство собственного достоинства в безупречно белую плитку.