И все-таки дрогнуло сердце у грозной воеводши при виде несчастного, с помятым лицом Шанды. Сжалилась она над Шандой: сенной девке велела принести ему из погреба чарку белого вина.
А неделю спустя князец принимал у себя знатного гостя. На утоптанном у юрты снегу всем улусом встречали воеводскую кошеву, убранную коврами и запряженную парой удалых серых коней. Шанда на оловянном блюде поднес Герасиму в почесть дорогого черного соболя. Воевода соболя принял, и араки в тот день выпил довольно, и еще щедро угостил Шанду крепкой своей водкой. И лишь потом вспомнил, зачем приехал.
— Уж и горе тебе, Шанда. В тюрьму посажу, однако, и не выпущу тебя целый год. Женки-то жалуются. Напил-де ты у них и наел, а не уплатил ни деньги. Когда пил у меня в хоромах — одна стать, ты дружок мне. А женки свое просят. И как мне судить тебя?
Шанда часто замигал отекшими от пьянства глазами — он явно струхнул. Не любил князец тюрьму и сразу же, нисколько не торгуясь, пообещал уплатить тем зловредным женкам, сколько они с него запросили.
— Много ты проел-пропил, — роясь пальцами в густой бороде, сказал воевода.
— Мало пили, зачем платить много?
— Там и иное было.
— Было, — согласился Шанда.
— Двадцать рублей надобно, — прикинул воевода.
— Ай-бай!..
Напировавшись с князцом вдоволь, к исходу солнечного дня Герасим уехал из улуса. К нарядному ковровому задку его гостевой кошевы была привязана нетерпеливо копытившая снег тройка выезженных Шандиных жеребцов. А сам Шанда кланялся вслед воеводе и сокрушенно приговаривал:
— Ай-бай!..
Он не жалел рослых, легких коней, он удивлялся тому, как ловко его обманули. А может, и не обманули вовсе: три жеребца, наверное, стоят дружбы с лихим красноярским воеводою.
С той поры, как Шанда украл себе Ойлу, Варвара не видела свою младшую сестру. Другие женщины часто ездили в гости к родным. Варвара же нигде не бывала дальше города. Хотелось попроведать мать, но всякий раз находились какие-нибудь неотложные дела по хозяйству, не позволявшие отправляться в неблизкий путь. Спасибо, что время от времени на Красный Яр наведывался Маганах, а как обосновался Ивашко на Шивере, то и сюда, в степь. Брат привозил вести о матери и Ойле, он любил младшую сестру и всегда выкраивал день-другой побывать у нее, повидаться не только с ней, но и с ее сыном Таганаем, которого с трех лет стал обучать меткой стрельбе из лука и верховой езде.
Когда Маганах приезжал и по привычке шумно заговаривал об Ойле, Варвара горестно вздыхала:
— Зачем духи разлучили нас? Чем мы не угодили Кудаю?
В такие минуты в душе Варвары боролись два чувства. Она была привязана к Ойле, ей постоянно недоставало Ойлы, особенно в начале разлуки. Но Варвара понимала и другое: никогда не быть ей замужем за Ивашкой, если бы Шанда не украл Ойлу. И Варвара боялась, что в ее жизни может случиться какая-то перемена, которая вернет Ивашку Ойле, и тогда она, Варвара, останется ни при чем. Даже если по-прежнему будет женой Ивашки, все равно его сердце будет принадлежать одной Ойле, ведь она красивее, умнее, ласковей.
Иногда, раздумавшись, Варвара мысленно уступала мужа сестре. Что ж, тебя первую полюбил он, и забирай теперь его. Зачем Варваре воровать чужое счастье? Однако тут же она перечила себе: но ведь Ивашко сам выбрал Варвару, он мог и не жениться на ней. А если уж женился, то должен жить с Варварой — так говорит справедливый русский бог Спас, который настрого запрещает православным иметь много жен.
Бывало, что она ловила на себе пристальный взгляд мужа, и тогда спрашивала себя, о чем муж думает. И ей никак не хотелось признаться, что думает он об Ойле и что сейчас в крупном лице Варвары ищет дорогие ему черты сестры.
Когда Ивашко на хлебном поле встретил Шанду и узнал от князца о перекочевке трех улусов под Красный Яр, ему стало страшно, что Ойла будет жить совсем рядом и будут случайные встречи далеких, чужих друг другу людей. Какой стала она, когда-то веселая, смешливая Ойла? По-прежнему ли горят шаловливые звездочки ее глаз? Может, постарела совсем, поблекла и отяжелела, и теперь Ивашко не узнает ее.
С непонятной для мужчины робостью и тайной надеждой увидеть Ойлу ехал Ивашко в улус Шанды, когда князец впервые пригласил его к себе. Но Шанда принимал гостя в юрте своей третьей, самой младшей жены, далеко в стороне от других юрт. Во время праздника в богатую юрту входили многие люди, видел Ивашко здесь и старшую жену Шанды, однако Ойлы не было. Князец понял, кого с нетерпением ждет родич. Шанда поощрительно усмехнулся ему и сказал: