Возвращаясь домой, Иренек и Итпола ехали по берегу Белого Июса, по скатывающемуся в реку пойменному логу. Было безветренно, знойно, в логу расплескался и неподвижно стоял медовый запах степных трав. Сытые княжеские бегуны, хорошо отдохнувшие за ночь, крупно рысили, помахивая косматыми смолистыми гривами и позвякивая редкими даже для богатых степняков серебряными конскими наборами.
— Мы с тобой одногодки, Иренек. Я должен говорить тебе правду, — начал утомленный жарой Итпола, чуть придержав рвавшего удила коня.
— Говори, — отозвался Иренек, невольно настораживаясь.
— Непостоянно и обманчиво течение жизни земной. Зачем ты обрезал бороды казакам? Воевода не простит нам этой вины.
— Еще что? — медленно и в то же время нетерпеливо, сквозь стиснутые зубы спросил Иренек.
— Ты напрасно обругал старика Торгая.
— Еще?
— Нельзя было вязать Торгая, когда он вернулся со степи.
— Но он ходил к русским! Он вился, как береста на огне!
— Помни, Иренек, обычай уважать старших!
Иренек ничего больше не сказал. Он подобрался в седле и что есть силы хлестанул коня по запотелому крупу, обожженный плетью конь рванулся, перешел в торопливый галоп и ускакал далеко вперед, с завидной легкостью унося на себе разгневанного всадника. Итпола еле догнал Иренека, на скаку схватил за рукав халата. Но бегун Иренека вдруг всхрапнул и пугливо шарахнулся в сторону, и Итпола едва не вылетел из седла. Иренек, не умевший так скоро обуздывать свою ярость, рассмеялся недобро и с чувством явного превосходства.
— Не сердись. Ты думаешь, русские мне друзья? — примирительно сказал Итпола, объезжая стороной оказавшийся на его пути камень.
— Если трудно служить двум хозяевам, то нужно убить одного.
Лог повилял и вдруг отвернул от реки, сузился, перешел в тесную каменную щель, начался трудный подъем по бурым осыпям песчаника. Привычные к горам кони сами по себе сбавили ход, выбирая дорогу между сорвавшихся со скал огромных причудливых глыб.
Яркое солнце катилось навстречу, слепило всадников, в золотом высоком небе разошлись и растаяли последние легкие облака. Но вот налетевшая неизвестно откуда смутная тень стремительно пронеслась по земле. В первую минуту всадники осадили коней, встрепенулись и удивленно поглядели вверх — они ничего еще не поняли. Но вот Иренек ловко сорвал с плеча длинноствольную калмыцкую пищаль и схватился за натруску.
Тень опять налетела, только теперь с другой стороны, она мелькнула на какое-то мгновение — Иренек вскинул пищаль и, почти не целясь, плавно нажал на курок. И по скалистым горам, сотрясая разомлевшую от жары округу, гулко прокатился выстрел, и, теряя темные радужные перья на острых, что копья, камнях, с высоты скал свалился крупный, с саженным размахом распахнутых крыльев орел.
Иренек подпрыгнул в седле и пронзительно закричал. И радость его можно было понять: это была редкая удача! Он застрелил самого князя неба, об этом в дни мира и сражений будут долго говорить в улусах всей Киргизской земли, ибо нет для настоящего воина доблести выше этой. Нужно только немедля съесть сырое орлиное мясо, оно даст богатырю новую храбрость и силу. А пестрыми орлиными крыльями Иренек оденет свои каленые стрелы, чтобы всегда без промаха бить зверей: лук в руках достойного мужчины то же, что огненный бой.
— Ты лучший из стрелков! — привстав в стременах, восторженно похвалил Итпола, которому передался бурный мальчишеский задор Иренека. Ведь это был не какой-то коршун, а настоящий горный орел, вольный житель заоблачных лазурных высот, один грозный клекот которого приводит в ужас всех птиц. Не так часто он становится счастливой добычей даже самых метких стрелков, самых смелых охотников.
Прижимая к груди дымящуюся пищаль, Иренек проворно сошел с коня и по мелкому щебню осыпи, скользя и падая, закарабкался к мшистым и ржавым камням, где в вялых предсмертных судорогах все еще билась поверженная птица. Орел вытягивал шею, норовил ударить врага широко раскрытым крючковатым клювом, но это были уже последние жалкие его усилия. Царственная голова вдруг дернулась и беспомощно свалилась набок, голубой пеленою затянуло зоркие глаза. Иренек высоко поднял орла за расправленное могучее крыло, слегка встряхнул и гордо сказал Итполе:
— Мы съедим его вместе.
— Ой, не трогай! — как обрушившийся камень, откуда-то сверху прилетел строгий выкрик.
Князцы мигом взглянули на отвесную скалу и увидели на витых сучьях разлапистой вековой ели широко расставившего ноги коренастого, в бедной застиранной рубахе парня. В руках наготове он держал боевой лук со стрелой. Спорить с ним сейчас было бесполезно и опасно — князцы находились у него на виду, и он мог в упор запросто перестрелять их. И все-таки не остывший от приятного волнения Иренек ответил: