— На ком жениться? На ней? — взвилась мать. — Дебилов рожать?
— Что? А ты хоть знаешь, как ей диагноз ставили?
— Мне это неинтересно! Я…
— А ты послушай! Тебе полезно! Приходят дяди-врачи, умные и интеллигентные, как вы, загоняют всех детишек скопом и показывают картинку: бурундучка там или виноград. А им сказки с картинками не читали папа с мамой — некому читать было. И виноград они в глаза не видели. И всем диагноз — олигофрения. И на всю жизнь! А ее просто любить надо!
— Она мне никто! Я тебя, дурака, люблю, мне тебя жалко…
— Мне твоя любовь вот где, — провел Максим по горлу. — Как гиря — шагу не ступишь! — он хлопнул дверью.
— Вот и поговорили, — сказал отец.
Максим забросил сумку с учебниками за спину, откатил мотоцикл от школы, чтобы не грохотать под окнами.
— Ты можешь уделить мне некоторое время? — подошла к нему Сью.
— Извини, Сью. По местам боевой славы — в другой раз.
— О нет, я не в этом смысле. Я не могу тебя эксплуатировать бесконечно, — засмеялась Сью. — Я только хотела сказать, что я виновата про тебя.
— Перед тобой… Почему? — безо всякого интереса спросил Максим.
— Я не знала, как ты воспримешь это, и я без твоего разрешения показала твои программы моему отцу. Он очень тебя хвалит.
— Да? Спасибо, — Максим завел мотоцикл. — Он рубит фишку в компьютерах?
— Он рубит большую фишку, — серьезно ответила Сью. — Он работает в компании «Майкрософт».
Максим обернулся к ней. Заглушил двигатель.
— Где?
— В «Майкрософт». Он директор центра для подготовки сотрудников.
Максим остолбенел.
— А почему ты раньше не сказала?
— Мы не говорили про моего отца, — пожала плечами Сью. — Он написал, что если ты на вашей старой технике работаешь на этот уровень, то у тебя есть безусловный талант. И если бы была такая возможность, он бы тебя взял, потому что из тебя нужно делать классный программист… Но твои программы можно было решить несравненно интереснее. Вот его рекомендации, — она вынула несколько исписанных листов со знаком «Майкрософта».
Максим впился глазами в формулы.
— Здесь он имеет в виду свою статью в последнем журнале, — пояснила она. — Он прислал для тебя новые журналы.
— Где?
— Дома. У Гали. Я не взяла, это тяжело.
— Садись, — Максим протянул ей второй шлем.
— Но у тебя было какое-то дело…
— Какие, к черту, дела! — махнул Максим. — Садись!..
Он влетел домой с кипой журналов. Сью едва поспевала следом.
— Ма, чаю дашь? — крикнул он, вслепую стаскивая кроссовки, не отрываясь от формул.
Мать не торопясь вышла из кухни. Увидев незнакомую девушку, удивленно вскинула брови и улыбнулась.
— Кстати, это Сьюзен, — не глядя, указал Максим назад. В комнате он включил компьютер и ногой придвинул к себе стул. На мониторе высветилось лицо Маши и надпись «Привет»! — на всех программах Максима заставкой был Машин портрет.
— Кто это? — спросила Сью.
— А?.. — Максим оторвался от формул, мельком глянул на экран и ударил по клавише, сбрасывая изображение. — Так… заставка… Слушай, у твоего отца почерк — полный абзац! Вот это что значит? — указал он.
— «…имеет смысл вернуться на два уровня ниже», — прочитала Сью.
— Да?.. — Максим положил пальцы на клавиатуру. Лицо его стало отстраненным и неподвижным, в глазах отражался только голубоватый свет монитора. Он будто слился с машиной, включился звеном в сложную цепь, в движение электронов, летящих по многоэтажному лабиринту микросхем.
Сью огляделась в комнате, полистала книги на полке. Села рядом, в упор рассматривая его лицо. Максим не реагировал.
На кухне зазвонил телефон, мать взяла трубку. Заглянула в комнату:
— Тебя.
Максим не шевельнулся. Он слышал, что сказала мать, принял информацию, просчитал ее в общей цепи, и через некоторое время безо всякого выражения ответил:
— Меня нет… я умер… на три дня…
В больничной палате на шесть коек Маша с соседками смотрела телевизор. Маленький черно-белый телевизор стоял на тумбочке у пожилой неходячей тетки.
Две девчонки ворвались в палату, радостно закричали наперебой:
— Машка, твой пришел! Про тебя спрашивает!
— Такой мэн крутой! Навороченный!
Маша вскочила, быстро поправила волосы перед зеркалом, перетянула застиранный халат пояском.
— Ну вот и пришел, — сказала тетка. — Чего реветь-то было?
В палату осторожно шагнул Губан — в длинном черном плаще с красным шарфом, в шляпе, с туго набитым пакетом и розами на метровом стебле. Маша застыла на месте, растерянно глядя на него.