Льды стали толще, и грести теперь было труднее. Ледовые поля простирались перед ними, уходя вдаль, к северу; при свете мглистого арктического дня в них были видны темные разводья и проходы, змеившиеся в разных направлениях. Судно вошло в один из них; Урс стоял на мостике и выкрикивал команды, направляя ход корабля. Люди гребли, заворожено глядя на непривычное окружение. Чем дальше они продвигались сквозь ледовое крошево, тем причудливее становились формы, которые принимал лед. Начали встречаться островки твердых кусков льда, которые плясали на темной воде, блистая, как драгоценные камни. Когда они ударялись о корпус корабля, то раздавался неожиданно сильный стук, скрежет, и даже казалось, что доски обшивки не выдержат. Часами Аран стоял на носу, перегнувшись через борт, и длинным багром отпихивал самые крупные куски, но тысячи мелких льдинок непрерывно били и скребли твердый дуб.
Над ними висело холодное свинцовое небо; над разводьями за кораблем вились клубы пара, поднимавшиеся от воды и словно готовые сгуститься, принять какие-то кошмарные формы. Пар обволакивал хозяина Камнепада, силуэт которого вырисовывался на носу судна, словно духи хотели проникнуть в его тело, забрать себе. Когда небо окрасилось в розовые и фиолетовые тона, что означало арктический закат, они оказались в совершенно другом окружении, которое напоминало об услышанном в сказках и преданиях. Ничего более странного и величественного никто из них раньше не видел. Сначала они попали в объятия гигантских айсбергов, которые возвышались вокруг и над ними подобно часовым, великанам или сказочным замкам, на гладких стенах которых, созданных из древних льдов, играли золотистые, алые и розовые блики. Течение меж ледяных исполинов рождало волны, и они бились об айсберги со звуком, напоминавшим отдаленный гром.
— О боги, — выдохнул Маг Шейктан, в темных глазах которого отражалось то, что он видел, — это похоже на край света.
Но чудеса только начинались.
Когда начало темнеть, они услышали далекий звук, смутно похожий на голос.
— Крачки? — предположил Ян, посмотрев на Флинта Хакасона.
Флинт вытянул шею и насторожился, словно пес, уловивший звуки, которые не воспринимает человеческое ухо.
— Может быть, — ответил он, помолчав. Видно было, что Флинт сам в этом не уверен.
— Слишком темно, — заметил Аран. — И слишком далеко от земли.
— Глупыши, — сказал Урс. — Мне кажется, похоже на крики глупышей.
Некоторое время ничего не было слышно, кроме шороха ветерка над ледяными полями и постукивания льдинок, прыгающих на воде и бьющихся друг о друга. Потом звук донесся снова — высокий, скрипучий, разорванный ветром и расстоянием.
Люди стояли у борта «Длинной Змеи», уставясь в направлении звука и не двигаясь, словно оцепенев от напряжения.
— Клянусь Суром, — произнес наконец Пол Гарсон, и голос его дрожал от ужаса, — это песня.
Теперь все могли расслышать ее: ветер доносил высокие и низкие ноты, слишком ритмичные для природных звуков, слишком мелодичные для случайных шумов, но все еще ускользающие, смутные и непонятные для уха из-за большого расстояния.
Маг вцепился в руку капитана.
— Давай повернем, — судорожно произнес он, сжав локоть Арана словно клещами. — Надо убираться отсюда, пока не поздно.
— Он прав, капитан, надо сейчас же садиться на весла! — выкрикнул Гар Фелинсон, согласно кивая.
Урс Одно Ухо поддержал товарищей:
— Мне это совсем не нравится.
Все моряки разом заговорили и задвигались; паника сделала их движения быстрыми и порывистыми. Некоторые бросились к скамьям, приготовили весла и выжидающе смотрели на капитана; остальные в ужасе вглядывались в даль, стоя у борта и сжимая рукояти кинжалов. Флинт Хакасон подошел к мачте и взял со стойки один из гарпунов; лицо его было необычайно угрюмым.