В воздухе просвистело копье. Оно ударило Мило в грудь, отбросило и пригвоздило к одной из колонн, поддерживающих кровлю. Спустя мгновение он молча испустил дух. Бабушка Рольфсен вытерла руки о передник.
— Ну вот, — сказала она, — кажется, копье бросать я еще не разучилась.
Развернув Марин, Нуно Форин прижал ее к себе, прикрываясь, как живым щитом. Вроде бы простое дело принимало опасный оборот. Свободной рукой он вытащил из ножен меч.
— Дверь! — прорычал он. Это было одно из немногих слов Древнего языка, которые он знал.
Никто не двинулся.
— Дверь! — прохрипел Нуно и снова взмахнул мечом.
— Не подходите к двери, — холодно сказала Бера.
Марин принялась выть, но наемник стиснул ей горло, и она замолчала. Он подталкивал ее к заваленной скамьями двери, озираясь по сторонам; его красивое лицо исказилось злобой. Поравнявшись с Киттен Соронсен, он остановился, привлеченный ее ярким нарядом. Потом внезапно полоснул Марин Эдельсон лезвием по горлу, бросил ее тело на одну из женщин с Тюленьего утеса, а сам, воспользовавшись замешательством, схватил Киттен вместо убитой заложницы. Свободной рукой пробежал по ее телу сверху вниз, задержавшись на ягодицах. Киттен стояла окаменевшая, потрясенная гибелью подруги, все еще прижимая к себе копье. Наконец пальцы ее разжались, и древко выпало из рук. Нуно Форин выдрал из ее волос красивые голубые ленты с шелковыми цветочками, грубо намотал косы девушки на кулак и приставил клинок к ее горлу. Тонкая струйка крови побежала по лезвию и закапала на пол. У Киттен начали подгибаться колени.
— Дверь! — снова проревел наемник, удерживая за волосы ослабевшую девушку. Жестом он показал, что отрежет ей голову, если они не выполнят приказ.
Две женщины, стоявшие ближе остальных к двери, начали разбирать баррикаду из скамей.
— Остановитесь! — закричала Бера.
— Мы не можем стоять и смотреть, как он убьет ее.
— Тогда увидите, как они изнасилуют ее, а потом все равно убьют! — гневно ответила Бера, но женщины продолжали раскидывать скамьи, пока дверь не освободилась. Толкая Киттен, Нуно двинулся к выходу. Когда он проходил мимо Оттер Гарсен, та бросилась к Киттен, пытаясь вырвать ее из рук наемника. Нуно коротко взмахнул мечом. Оттер закричала — три пальца со стуком упали на пол, и женщина рухнула, потеряв сознание.
Чужаки радостно закричали и заулюлюкали, когда Нуно вышел из дверей и, прикрываясь сзади девушкой, направился к ним.
— Сколько их там? — спросил Бастидо.
— Примерно двадцать. Все — женщины, — ответил Нуно. — Никто, кроме меня, не коснется этой птички. Вам достанется целое стадо старых кур и жирных индюшек.
— Что с мастером?
Нуно пожал плечами:
— Стоит, дрожит, как заяц, выпучил глаза от страха.
— Наверное, боится женщин Камнепада больше, чем нас, — усмехнулся Клермано. — Я слыхал, у них между ног вместо волос — зубы!
Бастидо и его люди принялись забрасывать дом копьями и стрелами, стараясь попасть в пробитые в дерне дыры. Но когда женщины начали метать из окон их собственные копья, наемники поняли, что так они ничего не добьются. Спускались сумерки, люди начали жаловаться, что замерзли, проголодались и устали, что им надоела эта возня.
Гало Бастидо знал, на что они намекали. У него оставалась еще пара уловок на случай, подобный этому. Одна могла привести к значительным потерям среди потенциальных рабынь. Вторая была получше. Он приказал набрать дров и зажечь огонь. Потом отозвал в сторону Барангета и пошептался с ним. Его помощник ухмыльнулся, затем подошел к великану Касто Агену.
— Держи Нуно Форина, — тихо сказал он. — И не отпускай, пока не скажу.
Кулачный боец сдвинул брови, постоял, не двигаясь; отблески пламени играли на его широком лице. Ему требовалось время, чтобы осмыслить приказ. Потом он подошел к Нуно, сграбастал его и сжал так, что парень покраснел и начал кряхтеть.
Гало Бастидо рывком поставил Киттен Соронсен на ноги и посмотрел на дом. В неверном красноватом свете огня виднелись головы прильнувших к окнам женщин. Он закричал, обращаясь к ним:
— Мы устали и замерзли, нам нужно согреться. Выпускайте мастера, не то мы вам устроим веселенькое представление! — Бастидо толкнул девушку к своим людям и велел: — Сорвите с нее одежду!
Ухмыляясь, наемники окружили Киттен. Девушка пронзительно кричала, а они, толкая ее от одного к другому, рвали на ней одежду, пока она не осталась совершенно голой. Киттен стояла перед ними, дрожа от ужаса; тело покрылось синяками от грубых пальцев; из глубоких царапин, оставленных грязными ногтями, текла кровь.