Танто отпустил руку брата перед тем ненавистным моментом. Он не хотел даже вспоминать об этом, не говоря уж о том, чтобы делиться с Capo. В любом случае он с трудом мог поверить в то, что она, его будущая жена… Нет, наверняка это были другие люди, это они взяли его кинжал и воткнули в него. Он почти убедил себя в этом, мог даже мысленно представить их лица.
— Ты чудовище!
Освободившись от хватки брата, Capo попятился и прислонился к стене. Грудь его тяжело вздымалась, лицо горело. Он чувствовал себя грязным оттого, чему стал свидетелем, он испытывал отвращение. Он и раньше знал о мерзких чертах брата, видел его хитрость, жадность, ложь, жестокость к кошкам и собакам, намеренную грубость с лошадьми, то, как он обращался со слугами, как издевался над маленьким Дено, слепым на один глаз. Еще он слышал, как Танто болтал о своих встречах с женщинами, но затыкал уши и воспринимал это как пустое хвастовство или в худшем случае как фантазии, которые брат, будь у него такая возможность, претворил бы в жизнь.
Но познав в полной мере порочность брата, Capo почувствовал тошноту.
В ответ Танто лишь ухмыльнулся и ткнул пальцем куда-то ниже пояса Capo.
— Не такой уж молокосос, как я вижу. Возможно, после этого я даже назову тебя братом!
Capo посмотрел вниз и с ужасом увидел, что тело под воздействием нечистых мыслей Танто предало его — под туникой ясно различалась напрягшаяся плоть.
С криком отчаяния он выскочил из комнаты на ярко освещенный солнцем двор.
Со злобным удовлетворением Танто слушал, как брат громко блюет на бархатцы под окошком. «Будет ему урок, — думал он. — А то возомнил, что сам такой чистый и только я ненормальный».
Звуки рвоты все не стихали. Танто отбросил в сторону стеганое покрывало и спустил с кровати оплывшие жиром ноги. Осторожно перенес на них вес, затем выпрямился во весь рост. Пол был прохладным. Подняв тряпки, которые кинул Capo, Танто оттер с себя собственные нечистоты, морщась от гадкого запаха. Затем, дрожа и потея от усилий, нетвердой походкой подошел к окну и выглянул наружу. На другой стороне двора он увидел Capo, прислонившегося к стене. Каждая линия его тела говорила об отчаянии: плечи опушены, голова висит, руки распластались по нагретому солнцем камню — казалось, только они и не дают ему упасть.
Танто улыбнулся. Это было самое радостное утро за все последнее время. Он так чудесно спланировал все, чтобы отец приказал Capo убирать за прикованным к постели калекой. Это прекрасно уже само по себе, но новое развитие событий превзошло все его ожидания, потому что теперь он сможет свести Capo с ума посредством страха и пыток. Это гораздо лучше, чем просто неприятная обязанность убирать за ним и исполнять все его капризы. Не прилагая никаких усилий, Танто мог превратить жизнь брата в непрекращающуюся муку. А к тому времени, когда он будет готов идти на войну — сама идея о том, что Capo способен вести отряд в бой, яростно сражаться, казалась абсурдной, — он уже будет сумасшедшим и злым, как летняя оса с жалом на изготовку. Он погибнет в первом же сражении, может быть, напорется на собственный меч и возблагодарит за это богиню!
Убедившись, что брат не идет к дому, Танто вернулся к кровати и из горы подушек вытащил поясной нож, который украл вчера из комнаты Capo. Не нужно, чтобы Иллустрия обнаружила его, когда придет повидать сына. Все должны верить, что он — немощный инвалид, прикованный к постели.
Кинжал был тяжелым. Синяк на груди от его рукояти болел, но теперь страдания Танто возмещены сторицей. Такого триумфа он не мог ожидать!