Он подошел к окну и выглянул — внизу лежала пропасть, глубокая до головокружения. В Истрии любили строить высоко, комната, которую он занимал в огромном замке Сэры, тоже располагалась где-то под чердаком башни. Однако если в Сэре вид из окна был на редкость приятен для глаз — парки, леса и сады, ласкаемые ветерком, — то панорама, открывавшаяся из окна замка в Форенте, вызывала уныние: мелкие улочки, рынки, люди, муравьями снующие внизу. А из северного окна открывалось море и скалы. И огромное небо. И все это было серым. Густая, влажная мгла приходила в эти богиней забытые места с Северного океана и превращала вид из окна в одно бесцветное пятно.
Виралай ненавидел эту тоскливую картину; возненавидел, как только его водворили сюда. Она слишком напоминала ему Святилище с его ледяными утесами и замерзшими пейзажами, где господствовали разные оттенки серого. Человек более романтического склада или же тот, кто много путешествовал и имел возможность сравнивать, разглядел бы в необычной палитре Святилища нежнейшие оттенки голубого, зеленого и фиолетового, но Виралай в своей жизни не знал ничего, кроме ледяного ада Мастера, и ненавидел его от всего сердца, а потому не находил ничего поэтического и в том, что окружало его сегодня.
Далеко внизу огромная волна с ревом и грохотом разбилась о зубчатые скалы под стенами замка, подняв невероятных размеров белый фонтан. Хлопья пены взлетели во влажный воздух.
Виралай поежился — инстинктивная реакция на дурные воспоминания и промозглую сырость, но когда волосы у него на затылке стали дыбом, он понял, что причина более существенна. Бете вернулась.
После того странного видения, которое посетило Виралая в Сэре, он стал вести себя с кошкой осторожно. Он быстро повернулся к ней, взволнованный тем, что животное смотрит на его беззащитную спину.
Она сидела на пороге, изящная, как статуя Баст, любимой кошки Фаллы — голова поднята, лапы вместе, хвост обвивает ноги, — и глядела на него беспощадными зелеными глазами. Виралая не покидало чувство, что Бете винит его в разлуке с Розой Эльды. Полмира отделяло сейчас кошку от успокаивающих рук женщины, которые превращали ее в ласковое, мурлычущее домашнее животное, да к тому же она теперь вынуждена выдавать заклинания ради капризов другого человека. Характер кошки начал портиться. Однако нельзя сказать, что раньше у нее был кроткий нрав: руки Виралая были покрыты маленькими белыми шрамами.
Внимательно наблюдая за кошкой краем глаза, Виралай пересек комнату и сел на кровать, чтобы позволить животному спокойно войти. Он уже оставил затею вынудить кошку смутиться под его взглядом. С того дня, когда Виралай увидел, как она превращается в огромное демоническое существо там, в Сэре, он старался избегать открытого противостояния, которое могло повлечь за собой что-либо в этом же роде. Однако волшебнику почти удалось убедить себя в том, что злобное чудовище и отдающийся эхом голос, который сопровождал его появление, было лишь галлюцинацией.
Почти, но не совсем. Был еще эпизод с мертвой овчаркой, которую Виралай на следующее утро нашел на пороге своей комнаты: ее горло было разорвано, серая жесткая шерсть заляпана пятнами запекшейся крови. Овчарка из своры охотничьих псов лорда Сэры была огромна, но насколько крупнее и беспощаднее должен быть хищник, который лишил ее жизни и притащил на самый верх башни?
— Что ж, теперь, лорд Кантары, я прекрасно вижу, почему вы опоздали к завтраку.
Руи Финко, лорд Форента, прислонился к косяку, весело разглядывая спальню. Тайхо Ишиан, лицемер и ханжа, грубо оттолкнул в сторону женщину, которая сидела на нем верхом, натянул покрывало до груди и уставился на гостя.
— Вам негде уединиться?
— В этом замке — негде.
Руи с сожалением наблюдал, как женщина оправила сабатку и ускользнула в туалетную комнату. У нее была хорошая фигура, может быть, слишком стройная на его вкус, это он заметил даже несмотря на то, что женщина была одета. Лорд Форента считал себя знатоком женщин — ведь он уже стольких уложил в постель. В конце концов, это его право и привилегия как владельца земель, и Руи тратил большую часть своего времени, доходов и усилий на создание самого лучшего гарема в Империи.
Это была Рагла? Ему стало интересно. Рагла — его любимица: неутомимая, если ее хорошенько взбодрить, обожавшая взбираться на него верхом и скакать, в то время как он любовался ее подпрыгивающими грудями. Наслаждаясь женщиной за плотно закрытыми дверьми, лорд Форента не признавал никаких сабаток — ему нравилось, как вылеплено женское тело, и он не понимал, почему благочестивее поклоняться богине, путаясь в одежде, нежели восхищаться всем великолепием ее творения.