Все присутствующие — за исключением Катлы — громко засмеялись: они привыкли считать ее образцом грубых манер и неприглядного внешнего вида, а она взяла за правило резко и непристойно отвечать на их выпады. Пока остальные веселились, Киттен Соронсен смотрела на нее выжидающе, как умела только она, — скривив губы в слабой презрительной усмешке, от которой парни в ее присутствии чувствовали, как подгибаются колени, и начинали заикаться. Когда она делала подобные замечания, трудно было определить, что это — дружеское подтрунивание или жестокая шутка, и мало кто набирался духу ответить ей, потому что Киттен могла кого угодно поднять на смех и выставить полным тупицей. Катла посмотрела на ее безупречную кожу, надменное лицо, тугие косы, в которые были вплетены голубые ленты и цветы, изготовленные из шелка — какой-то поклонник купил их для нее в Аллфейре, — и с удивлением поняла, что хотела бы походить на эту красавицу. И это раздражало ее.
— Почему ты думаешь, что все хотят быть похожими на тебя, Киттен Соронсен? Ты считаешь, что прекрасна, у тебя замечательные волосы и бархатистая розовая кожа. Мужчины со многих островов оказывают тебе знаки внимания, делают подарки, читают красивые стихи, и поэтому ты решила, что лучше всех. Но ты закончишь тем же, чем и любая женщина, которую забирает мужчина, — дети высосут твои груди, и они обвиснут, живот станет рыхлым и раздуется, как у свиньи, руки по краснеют до локтей, потому что ты непрерывно будешь стирать пеленки и подгузники, и все это — именно то, чего ты заслуживаешь.
Еще не закончив речь, она поняла, что перегнула палку. Киттен — значит «кошечка», и она действительно была самодовольна и жестока, как кошка, но произносить подобную тираду в ответ на замечание о неухоженных волосах — это было слишком. И все же Катла с удовлетворением наблюдала, как потемнело лицо девушки, а в глазах зажглась ярость. Затем Киттен Соронсен запустила в Катлу деревянной ложкой, которую держала в руках. Катла пригнулась. Ложка пролетела над ней и стукнула Марин Эдельсен в переносицу. Та завопила от боли. Из носа хлынула кровь — прямо на новый льняной передник и замечательный сарафан из набивной ткани; несколько капель попало на Тин Хилди, отчего она, только взглянув на них, рухнула в обморок.
Мортен Дансон, дремавший, как обычно, на скамье возле очага, внезапно проснулся и, ничего не понимая, завертел головой, будто пытался определить, где он находится.
Увидев, что снаряд поразил не ту цель, Киттен Соронсен, как кошка, перепрыгнула через очаг, обеими руками вцепилась в волосы Катлы и принялась неистово таскать из стороны в сторону. Нападение на двукратную победительницу игр, проводившихся среди жителей Западных островов, трудно было назвать разумным поступком, но Киттен Соронсен была гораздо сильнее, чем казалось, и вдобавок зла, как целая стая потревоженных шершней. Катла подобного напора не ожидала: застигнутая врасплох, она потеряла равновесие и упала, а соперница навалилась на нее сверху. Борьба продолжалась на скользкой куче овощных очисток. Бочонок перевернулся, морковь рассыпалась, и когда Киттен попыталась встать, то поскользнулась и грохнулась на Катлу, так что у той перехватило дыхание.
Бабушка Рольфсен принялась хохотать, взвизгивая от удовольствия и хлопая в ладоши:
— Кошки подрались! Как мне нравятся хорошие драки между кошками. Давай, Катла, покажи ей, как это делается!
В схватку вмешалась Магла Фелинсен.
— Сука! — закричала она и ударила черпаком Катлу по рукам. — Паршивая облезлая сука! Задай ей, Киттен. Порви ей рыло! — Она завизжала, а Геста Рольфсен принялась размахивать клюкой.
Катла была очень занята — она пыталась сбросить противницу и лупила ее коленками, но ее поразила ненависть, звучавшая в голосе Маглы. «Интересно, чем я ей не угодила», — думала она, но очень недолго, потому что Киттен начала подбираться к ее глазам острыми и длинными ногтями, очень похожими на кошачьи когти. Наверное, рыбий жир действительно укрепляет ногти, пронеслось в голове у Катлы. Она крепко зажмурилась; казалось, сейчас Киттен открутит ей голову, но вдруг пришла помощь. Кто-то, тяжело сопя, наносил удары по Киттен. Она услышала, как бабушка, ругаясь, словно последняя торговка, лупит ее соперницу клюкой; потом старуха, громко вскрикнув, упала, и Катлу захватила волна ярости.
Пол под ней завибрировал, мускулы напряглись, как струны, дыхание стало прерывистым и резким. По телу разлился жар. А потом в голове у нее зазвучал голос: «Мне нужны твои глаза, Катла Арансон. Возьми у меня силу».
Она понятия не имела, что это за голос и почему он звучит в голове, но ощутила огромный прилив энергии — через одежду, через кучу очисток, на которых она лежала, сквозь каменные плиты пола, откуда-то из горячих глубин земли в нее вливалась сила. Похоже, все естественные элементы, с которыми она соприкасалась, объединились в стремлении передать ей жизненную энергию — сквозь льняную ткань, морковку, тростниковую циновку, камень к ней шел жар кипящей магмы.