— Мы знаем это,— едко уточнил я.— Между прочим, Роман выдал вас с головою именно после смерти, хотя вы его крикам и не верили. Не верили еще два дня назад, когда разговаривали с Пацуком после убийства Бермана.
У Стахевича даже челюсть отвисла. Я властно повелел ему рассказывать дальше.
— Мы навели страх на все окрестности. Наймиты соглашались на ту цену, какую давал хозяин. Мы стали получше жить. А Яновскую довели до отчаяния. И тут появился ты, Белорецкий. Дуботолк привез тогда портрет Романа Старого недаром. Если бы не ты, она помешалась бы через неделю после этого. И тут пан Рыгор увидел, что ошибся. Она была весела, ты все время танцевал с нею. Дуботолк умышленно пригласил тебя, когда передавали дела опеки, чтобы ты убедился, что она бедна. Он хорошо управлял имением — это ведь была его будущая собственность. Но бедность Яновской на тебя не подействовала, и тебя решили убрать.
— Между прочим,— прервал я,— я никогда не думал жениться на ней.
Стахевич несказанно удивился.
— Но ничего. Ты все равно мешал нам. Она ожила с тобою. Между прочим, Дуботолк в самом деле любил Яновскую. Ему жаль было ее уничтожать, и если бы возможно было обойтись без этого, охотно согласился бы. И тебя он уважал. Говорил нам всегда, что ты настоящий человек, жаль только, что не согласишься быть с нами. Тогда, на бал, Дуботолк привез Яновской старинный наряд, потому что он не привыкших к нему делает некрасивыми. И сам удивился, так это неожиданно хорошо получилось. Словом, дела наши осложнились: следовало убрать и вас, и Светиловича, который имел право на наследство и любил Яновскую. Дуботолк пригласил вас к себе, где Ворона должен был вызвать вас на дуэль. Он так хорошо разыграл все это, что никто не подумал, что не он, а Дуботолк был вдохновителем дела, а мы тем временем рассматривали вас, так как надо было хорошо запомнить ваше лицо.
— Дальше,— бросил я.
Стахевич заколебался, но Михал толкнул его вилами в место, откуда растут ноги. Марко посмотрел вокруг затравленным взглядом исподлобья.
— С дуэлью получилась ерунда. Дуботолк подпаивал тебя, но ты не пьянел. Да еще оказался таким ловким, что уложил Ворону, и он действительно вынужден был пять дней пролежать в постели.
— А как вы могли одновременно быть и в доме и гнаться за мною?
— За насаждениями дома Дуботолка ждали другие, новички. Мы думали их сначала пустить по следам Светиловича, если тебя убьют, но Светилович сидел с нами до следующего дня, а Ворона был ранен. Их пустили за тобою. Дуботолк до сих пор не может простить себе, что по твоим следам пустили этих сопляков. Если бы не это — ты бы от нас не убежал ни за что. И, к тому же, мы думали, что ты шел по дороге, а ты двинулся пустошью, да еще заставил потерять время перед болотной лощиной. Пока собаки напали на след — было уже слишком поздно. И до сих пор мы не знаем, как ты ускользнул от нас, ловкач! Но знай, поймали бы — не посчастливилось бы тебе.
— А почему рог пел в стороне? И еще, где эти новички сейчас?
Стахевич замешкался.
— На охотничьем роге играл один из нас, ехавший неподалеку. А новички — вот они, тут, лежат на земле. Нас было прежде поменьше, и мы вели за собою коней с чучелами в седле. А часть молодых пошла к Холодной лощине. Мы думали, что ты там один, вместе со своим Рыгором, караулишь. Но мы не предполагали, что вас тут — армия. И вот дорого поплатились за это. Вот они лежат: Пацук, Ян Стырович, Павлюк Бабаед. И даже Ворона. Ты ногтя его не стоишь. Умный был Ворона, а тоже не избежал Божьего суда.