Дверной проем комнатки был забран решеткой — настоящей решеткой из сваренных между собой железных арматурин. Из них же была сработана грубая дверь с огромными петлями, на которой висел увесистый амбарный замок. При виде этой конструкции Кобылин разом забыл и про боль, и про жажду. Встав на четвереньки, он прополз несколько шагов до двери и вцепился руками в холодные железные прутья.
— Твою мать, — простонал он. — Вот дают, сволочи.
В ответ на его стон из дальнего угла раздался тихий шорох.
— Кто здесь? — Кобылин резко обернулся и, цепляясь за решетку, поднялся на ноги.
— Браток, — донесся из темноты дрожащий голос. — Браток!
Алексей оттолкнулся от решетки и побрел на голос, идущий от пола. Шел он медленно, пробуя ногой пол перед собой, и все же едва не споткнулся о ворох тряпья, на котором лежал человек. Заслышав стон из-под ног, Кобылин медленно опустился на колени и нашарил в темноте чье-то плечо.
— Ты кто? — спросил Алексей, напрасно щурясь в попытке рассмотреть своего сокамерника.
— Миха, — хрипло отозвался тот и приподнялся.
В предплечье Кобылина вцепились тонкие, но сильные пальцы. Пленник приподнялся, и в полутьме появились очертания его бледного лица. Сальные волосы, отросшая борода, опухшие губы и синяк под глазом — Кобылин вздрогнул. Он словно в зеркало посмотрелся.
— Дрался у Бобров? — коротко спросил он.
— Ага, — выдохнул пленник. — Три дня… Три дня тут. Воды нет?
— Нет, браток, — печально отозвался Кобылин.
Глаза окончательно привыкли к полутьме, и теперь охотник смог лучше рассмотреть фигуру своего соседа по заточению. Тот оказался щуплым мужичком лет сорока, закутанным в драное тонкое пальто еще советских времен. Походил он на бомжа, и не было никаких сомнений, что сюда он попал так же, как и сам Алексей.
— Ты держись, братан, — сказал Кобылин, оглядываясь на решетку. — Кто-нибудь придет.
— Придет! — с внезапным жаром прошептал Миха, цепляясь за руку охотника. — Они придут! Увели Саню. Саню увели! И все!
— Вон оно как, — буркнул Алексей, — ну-ка, погоди.
Отцепив от себя слабеющие руки сокамерника, он сел на пол и принялся ощупывать свои карманы. Они, как и ожидалось, зияли пустотой. Пропали и деньги, и бутылка. И даже шарф — дырявый сальный шарф, что не раз использовался в качестве носового платка, — и тот сняли. Не было и старенького ремешка. Тихо матерясь себе под нос, Кобылин нагнулся и ощупал разношенные кроссовки. Шнурки тоже пропали.
Процедив сквозь зубы очередное ругательство, Алексей распрямился и принялся шарить руками по полу, пытаясь нащупать хоть что-нибудь полезное: камень, обрывок веревки, палку, осколок стекла. Ползая на карачках по ледяному бетонному полу, он сосредоточенно сопел, мечтая наткнуться на обрезок свинцовой трубы. Но наградой ему была лишь груда старых тряпок, видимо бывших когда-то рубашками и простынями. Ткань уже подгнила и рассыпалась в руках, так что толку от нее не было никакого. Сплюнув, Кобылин принялся стаскивать с себя куртку, и в это время его новый знакомый сдавленно забулькал.
— Идут! — услышал Алексей. — Идут!
Охотник замер. И в самом деле, из полутьмы со стороны решетки раздался тихий шорох, словно вдалеке распахнулась дверь. А потом — глухой перестук шагов по бетону. Двое, понял Кобылин. В мягкой удобной обуви вроде кроссовок или ботинок с резиновой подошвой. Шли уверенно, не таясь, ровно и твердо, выполняя привычную, хотя и немного нудную работу.
Кобылин скинул куртку через голову, рывком поднялся на ноги и закачался. От резкого движения закружилась голова, и боль, как раскаленный штырь, пронзила затылок. Невольно застонав, Кобылин оперся рукой о стену и сделал пару неуверенных шагов к двери. Потом, закусив губу, постарался втиснуться в темный угол. Но не успел. Перед решеткой вдруг выросла широкоплечая темная фигура, и тут же загремела связка ключей. Глухо звякнул амбарный замок, решетчатая дверь оглушительно загрохотала, и в тот же миг в темноте вспыхнул яркий свет.
Кобылин, вжимавшийся в стену около входа, невольно зажмурился — после темноты свет самого простого фонарика бил по глазам не слабее полуденного солнца. Подслеповато щурясь, он краем глаза заметил темную фигуру, шагнувшую в камеру, и бросился в атаку.
Простой удар ногой в колено, нанесенный сбоку, должен был выбить или сломать сустав. Алексей не раз прибегал к этому трюку, отработал его до автоматизма, но не учел того, что обычно гораздо крепче держался на ногах. Стоптанный кроссовок лишь скользнул по голени тюремщика, а потерявший равновесие Кобылин влетел прямо ему в руки. Вцепившись в чужое пальто, он вжал голову в плечи, пытаясь прижаться к врагу и не дать ему нанести удар с размаха, но ноги заскользили по мокрому полу, и Кобылин повис на плече великана, как на вешалке.