— Эммм… мам, не хотел бы критиковать твои идеи, но дядя дело говорит.
— Благодарю Вас, молодой человек. Эй… Римма, ты чего, плакать собираешься? Такая большая девочка, а такими глупостями занимается!
Плакать я, конечно, не собиралась. Но удивилась сильно. Остаться здесь, в уже ставшем привычном месте, под защитой целой кучи вооруженных мужчин, было весьма соблазнительно. Кольчуги у всех заговоренные, мечи зачарованные, парни знают, во что ввязываются! Ну, только Томас на магию не рассчитывает. Да оно ему и не надо! Вон как лихо заклятье невидимости сбросил! Этот тоже себя в обиду не даст!
И все-таки… боевые маги! Всего трое, но кто знает, сколько их будет завтра?
— Ннет… погодите… это неправильно. Ты обещал меня приютить, но не идти в бой за меня! И уж тем более твои люди вовсе не виноваты в моих проблемах…
Он щелкнул меня по носу. Просто протянул руку, сложил большой палец с указательным и щелкнул.
А потом встал, кивнул Торвальду и вышел, больше не споря с полоумной ведьмой.
— Мам, ну ты даешь! Чего ты так всполошилась? Тут мы продержимся, а там уж и посмотрим, как быть. В конце-концов, меня-то никто не изгонял и покушение на меня считается преступлением! Так что если мы им начистим рыла, то никто ничего не скажет.
— Ты вообще-то понимаешь, что говоришь? — я обессилено опустилась на то место, где только что сидел Храфн, — три мага нападают на тебя посреди базара. Неужели ты думаешь, что такая наглость возможна без поддержки сверху? Тебя хотел убрать кто-то в верхушке кланов. Да и… ох, погоди! Тот убийца!
— Какой убийца?
Голос моей подруги прошелестел едва слышно, но ласкающие слух мурлыкающе интонации были отчетливо различимы.
— Обычный, без всякой магии. Ждал меня на дороге, в дневном переходе отсюда. Профессионал, я едва с ним справилась. Сама не помню как. Защит на нем висело больше, чем на клановой казне.
— Да ладно тебе прибедняться-то! Ты, если захочешь, кого угодно в грунт закатаешь.
Очаровательная молодая женщина уселась на моей кровати, поджав ноги и изящно оперевшись локтем о стол. Черно-черный шелк рубашки прильнул к белоснежному телу, очерчивая каждый его изгиб, завораживая даже меня.
— Значит, убийца. И значит, теперь Торвальд. Я пока ничего не понимаю, но скажу тебе точно, это все не здорово. Совсем даже не здорово. Кому ты успела насолить кроме… Ну, ты понимаешь…
— Да никому, вроде.
Я растерялась. И правда, кому я успела так перейти дорогу?
— Мама… тут еще такое дело…
— Да?
— Они не убить меня пытались. Я только что понял. Они меня пытались взять живьем.
Мысли понеслись вскач. Пытались взять живьем. Как меня этой осенью. Вот только Элли у них больше нет.
— Томирис, ты тут каким боком?
— Ну, ты же сама просила меня присматривать за твоим отпрыском, — две черные звезды ее глаз впились в мою душу, завораживая, уводя куда-то далеко, в раскаленные глубины, выбраться из которых не под силу никому.
Ну, кроме встревоженной родительницы, знакомой с наглой кошкой не первый год.
— И что же ты насмотрела?
— Эти трое ходили за ним пару дней. То один, то другой, то третий. Я срисовала их, когда вытаскивала твоего сына из…
— Если скажешь ей, я… я… — мальчик запнулся, выискивая чем бы таким он мог угрожать Томирис, но не нашел и скорчил такую жалобную рожицу, что даже мне захотелось махнуть рукой и не уточнять, откуда же был «вытащен» мой отпрыск, — ну пожалуйста, не говори ей!
Красавица удивленно воззрилась на него, слегка откинув голову и картинно вздохнув. Обычно этого хватает, чтобы мужчина забыл, как его зовут. Мальчишке хватило бы и меньшего, но, видимо, страх разоблачения был сильнее природных инстинктов.
— Я должна это знать? — будь там что-то серьезное, коша не стала бы устраивать тут показательных выступлений, но… мало ли что.
— Нет!
— Он ходил в бордель. Но охрана его не пустила. Ну… он начал шуметь, молниями швыряться…
Этого следовало ожидать. Оставив этого не в меру талантливого подростка одного в городе полном магии, оружия и… и борделей, я не могла ожидать, что он будет паинькой. И все же, ему всего четырнадцать!
— Я просто поспорил с друзьями. И вообще, Томирис, могла бы и промолчать. Ты посмотри, она и так бледная, как смерть!
Заботливый. Если б не любила, пришибла бы за такую заботу.
Но, по всей видимости, люблю его не я одна, и сейчас надо сосредоточиться на трех, как выразился Торвальд, «придурках», которые его тоже не убили. А уж с нравственностью и моралью еще будет время разобраться.