Ну, ничего. Тут я как раз могу поправить дело.
— А ты не смотри. И вообще, закрой глаза. Закрой, закрой!
Запах свежей, едва проклюнувшейся зелени наполнил мой разум, заставив надеяться на чудо, открыться навстречу давно уснувшим чувствам, а весенняя прохлада заставила податься вперед, ища тепла у идеального айсберга.
В какой-то момент он попытался отстраниться. Но было уже поздно. Когда тебя целует целительница, все мысли улетучиваются из головы в неизвестном направлении. Я даже не знала, просто чувствовала, как гаснут сомнения, смытые волной моей уже ничем не сдерживаемой страсти, льющейся прямо в его душу, как его тело вздрагивает под моими прикосновениями, отвечает на открытый призыв, не слушая сознания.
И как топятся, растекаются мощными волнами намерзшие в его душе льды.
В конце концов, раз уж есть жасмин и трагическое настроение, то ждать другого случая глупо. Думаю, «сумасшедшей валькирии» и «любимцу» богов тоже хочется земного счастья. И лишь на мгновенье, когда рухнули все барьеры, и ничто уже не было важно, он все же посмотрел в мои глаза, будто пытаясь разглядеть ответ на незаданный вопрос. Это моя воля? Или воля богов?
Это наша воля. Богов, меня и весны. И такого восхитительно-надежного мужчины, которому принадлежит моя душа.
А когда я снова смогла воспринимать реальность, она была не такой уж и страшной, какой казалась раньше. По сути, ничего не изменилось, но мне очень нужна была такая передышка.
— Хорошо.
— Да, мне тоже так показалось.
Он усмехнулся, глядя в едва различимое в густых ветвях небо. Темнеющее, но все еще яркое. И почти теплое. Почти летнее небо.
— Это какая-то магия? — мне показалось, что он почти смутился, задавая этот вопрос.
— Ну… наверное, да. Ты никогда раньше не был с целительницей?
— Нет. И вообще ни с какими магами не был. Зря, как я чувствую.
— Зря. Прямой контакт. Двусторонний. Наши ощущения сливаются воедино и получается такой эффект. Ты получаешь и свои и мои… впечатления.
По телу разливалась блаженная усталость, душа будто онемела, не чувствуя ни боли ни страха. И правда, хорошо.
— Тебе не холодно?
Вообще-то он успел запеленать меня в свой плащ, под голову положить свою рубаху, а сам только натянул штаны и возлежал голым торсом на зеленой травке. Интересно, а куда подевалось мое платье? Кажется, он вешал его на куст, чтобы не испачкать…. Да, точно, вон оно висит. И белье там же. Аккуратненько так. Уютненько.
— Не холодно. А тебе?
— Мне… прохладно. Будем что ли вставать? Неохота…
— Но придется. Темнеет, и сейчас сюда придут влюбленные парочки. Ты же не хочешь, чтобы они потеряли веру в твою непогрешимость! Какой пример ты им подашь? — мне стало смешно.
— А ты?
— А мне положено заниматься всяческим распутством. Я же ведьма!
— Сумасшедшая ты, — он встал на ноги одним неуловимым слитным движением, и протянул мне руку, — отдавай мою рубаху. Совсем меня заморозила! Так и помереть недолго!
— Ты что же, сомневаешься в моих целительских способностях?! Уж что-что а простуду я могу извести на корню. Легче легкого!
— Я забыл.
Он последний раз привлек меня к себе, торопливо поцеловал в макушку и принялся обуваться.
— А что за шрам был у тебя через всю спину? Я такого зверя не знаю…
— Я тоже не знаю, первый раз эту тварь видел и, надеюсь, что в последний! Погоди! Был?!
— Прости, я не нарочно. Он тебе очень дорог?
— Да нет, конечно! Это же шрам! — Храфн заплясал на месте, пытаясь увидеть собственную спину, — но как ты смогла? Он у меня с двенадцати лет!
— Говорю же, случайно. Я в хм… постели… себя не контролирую. А кстати, что там с войной-то? Куда она подевалась?
Это оказалась и правда забавная история. Храфн развлекал меня ею, пока мы шли обратно. История с женитьбой была смешной сама по себе. Батюшке теперешнего соседского князя, дедушке обиженной невесты здорово приглянулся молодой конунг и тот взял с него страшную клятву, что Храфн женится на его дочери. Тогда это казалось хорошей идеей им обоим. Но дочерей у князя так и не случилось, а конунг взял первую жену по любви. И не захотел брать вторую, даже после ее смерти. А тут как раз у князя внучка вошла в возраст. И страшно обиделась, нежеланию подлого варяга становиться ее законным супругом.
Оба войска сошлись в чистом поле, готовые полечь, но не отдать на поругание любимого вождя с одной стороны и отстоять честь прекрасной княжны с другой.
Положение спас Хелег. Вот уж от кого не ожидала!
Выехал на боевом коне в середину спешившейся для боя вооруженной до зубов оравы и прямо с седла пленил сердце несчастной девицы, выразив желание немедленно сочетаться с ней браком, отвечая за грехи отца.